Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, – говорит Некко, думая о маме и ее историях. О том, как внимательно слушала, когда мама рассказывала о великом Потопе, о разрушенном доме, о гибели папы и Эррола. – Это лишь означает, что ты ставишь любовь выше всего. Даже выше правды.
Тео смеется.
– Верно. А теперь я продам левую почку, селезенку или еще что-нибудь, лишь бы расплатиться с ее дружком-психопатом. Если сначала не угожу за решетку как соучастница убийства.
Некко слегка вздрагивает при слове «убийство».
– Ты не будешь продавать органы. И никто из нас не собирается садиться в тюрьму. Мы что-нибудь придумаем.
– Точно, – говорит Тео. – Мы с тобой, дама из кафетерия и женщины, выжигающие себе мозги дьявольским зельем.
Некко улыбается, потом говорит:
– Никогда не знаешь, как обернутся дела. Моя мама говорила, что люди, которых никто не замечает, полны разных сюрпризов.
Тео кивает, глядя на темную реку.
– Что правда, то правда. Я лишь хочу, чтобы Джереми и тот полицейский не тревожили мою бедную маму. Она и так вне себя от беспокойства.
– Тебе следовало бы сообщить ей, что с тобой все в порядке.
– И как я это сделаю? Я же разбила свой телефон.
– Может, Глотатели Пламени помогут тебе? – говорит Некко.
Тео смеется.
– Что они сделают – пошлют ей телепатическое сообщение? Или дымовой сигнал?
Некко встает.
– Я сейчас вернусь.
Она оставляет Тео на берегу и направляется к мисс Эбигейл, которая стоит у костра, пока Пру рисует огромных слонов и платья с блестками.
– Мисс Эбигейл, – говорит Некко. Старуха улыбается. – Мне нужна одна услуга, причем довольно большая.
– Скажи мне, дитя, – говорит старуха. Некко наклоняется и что-то шепчет ей на ухо, так что остальные не могут ее слышать. Эбигейл сидит и слушает с каменным лицом. Она не дает ответа, но сосредоточенно размышляет. Может быть, ждет, когда зелье подскажет ей, что нужно сделать.
– Что бы вы ни решили, это будет правильно, – говорит Некко и целует старуху в щеку. Мисс Эбигейл кивает, глядя на огонь. Потом Некко подходит к мисс Стелле и тоже просит ее об услуге. Мисс Стелла кивает.
– Ну конечно, – говорит она.
Некко возвращается к реке, садится рядом с Тео и дает ей мобильный телефон.
– Где ты его достала? – спрашивает Тео.
– У мисс Стеллы. Она вроде как любит разные гаджеты.
– Ты шутишь? Я думала, что они питаются орехами и ягодами и совершенно отрезаны от современных удобств.
Некко улыбается.
– Стелла говорит, что это надежный телефон – одноразовая дешевка, и на нем стоит блокировка номера, так что любой, кому ты позвонишь, не сможет увидеть твой номер и перезвонить. Можешь послать сообщение своей маме. Дай ей знать, что с тобой все в порядке.
– Не могу поверить, – говорит Тео, но берет телефон. Она быстро набивает текст и отдает аппарат. – Спасибо. По крайней мере теперь мама знает, что я жива и здорова.
– Извини, что я не сказала тебе об Эрроле, – говорит Некко. – Я солгала, когда ты спросила, не видела ли я кого-то еще на фабрике.
– Все нормально. Должно быть, это странно: увидеть его таким образом. И вот чего я не понимаю: ты несколько лет не видела его и считала мертвым, а потом он вдруг проявился, и ты провела с ним лишь несколько минут? Ты просто дала ему уйти?
– Я не хотела, но он сказал, что это опасно. Тот, кто разгромил Зимний Дом, мог вернуться. И нельзя допустить, чтобы нас видели вместе. Кто-то следил за ним, и он знал, что меня ищет полиция. Он попросил меня встретиться с ним завтра и сказал, что тогда все объяснит. Я должна прийти одна в полдень и как следует замаскироваться.
Тео хмурится.
– Где он предложил встретиться?
Некко чувствует жесткий комок, растущий в горле.
– В нашем старом доме.
– Но ты же сказала, что он разрушен! Что там больше ничего нет.
– Знаю. Так говорила моя мама, но Эррол сказал, что дом стоит на месте, как и прежде. Думаю, скоро я сама увижу.
– Мне это не нравится, – говорит Тео. – Что, если человек, который ищет вас обоих, наблюдает за домом?
– Не думаю, что Эррол предложил бы мне встретиться в опасном месте.
– Я пойду с тобой, – говорит Тео. – Останусь в сторонке и буду наблюдать, как идут дела. Окажу поддержку в случае необходимости.
– Ты не обязана это делать.
– Но я хочу это сделать. Кроме того, пока копы показывают фотографию, где мы с тобой вдвоем, нам нужно держаться вместе. Мы вроде как сообщники.
Некко морщится, но Тео снова прикасается к ее руке.
– Эй, хочешь услышать секрет? Я всегда хотела понять, что значит быть плохим парнем. Быть в бегах.
Мисс Эбигейл медленно приближается к ним, шаркая в темноте. Она опускается перед ними на корточки, кладет руку на плечо Тео и смотрит ей в глаза.
– Привет, – нервно говорит Тео, не вполне понимающая, чего от нее хотят.
– Насколько мне известно, девочка, у тебя неприятности. – Прежде чем Тео успевает ответить, мисс Эбигейл берет ее руку, разгибает пальцы и кладет ей на ладонь кисет с зельем. Потом она загибает пальцы Тео. – Возьми это. Но с одним условием.
Тео смотрит на кисет и понимает, что она получила.
– Я… я никогда…
– Больше никаких наркотиков. Продавать то, что ты продавала, делать деньги на отраве – это плохо для души. Великая Мать уготовила тебе лучшую дорогу.
– Больше никогда, обещаю. Не знаю, как отблагодарить вас. – Тео встает и обнимает мисс Эбигейл.
Мисс Эбигейл принимает этот жест и легко похлопывает Тео по спине.
– Ты хороший человек, я это вижу. Но самое главное, ты добрая подруга для Некко. Продолжай в том же духе. Она нуждается в такой, как ты.
– Да, мэм, – говорит Тео и отпускает мисс Эбигейл. – Я обещаю.
Они провели ночь в лагере Глотателей Пламени и поспали на заплесневевших постельных скатках в старой лачуге Некко. Они спали урывками, по несколько минут. Пруденс продолжала беседовать с женщинами, пожирающими огонь. Некко и Тео всю ночь слышали разговор, проходивший в приглушенных тонах. Иногда Тео разбирала отдельные слова: «Великая мать, цель, причина, вера». А голос Пру монотонно бубнил о цирке и о золотом слоне. Потом Тео услышала, как Пру всхлипывает и говорит: «Вы не представляете, каково это было». И успокаивающий голос мисс Стеллы: «Теперь ты не одна».
Тео встала на рассвете, нашла свою сумочку для вязания, достала желтую ангорскую пряжу и села вязать у реки, потому что это был единственный способ собраться с мыслями.