Она употребила сильное слово, и его звучание окончательно вывело ее из себя; она бросилась на него. Чтобы защититься от внезапной атаки, он быстро взмахнул рукой, и костяшки пальцев больно ударили ее в глаз. Так же, как и Ноэль десять минут тому назад, она закрыла лицо руками и, всхлипывая, осела на пол.

— Не слишком ли далеко все зашло? — крикнул Оскар.

— Да, — признал Нельсон. — Пожалуй, слишком.

— Иди на веранду и остынь!

Он уложил Николь на кушетку и сел рядом с ней, держа ее за руку.

— Соберись, соберись, детка! — повторял Оскар снова и снова. — Ты что, Джек Дэмпси? Нельзя просто так избивать француженок — они могут подать на тебя в суд!

— Он сказал ей, что любит ее, — истерически всхлипывала она. — А она сказала, что они встретятся там же… Сейчас он пошел туда?

— Он на крыльце, ходит туда-сюда, не может успокоиться, потому что ударил тебя случайно и жалеет, что вообще увидел эту Ноэль Деланю.

— Да?

— Тебе могло просто послышаться! Ты ведь ничего не можешь знать наверняка!

Через двадцать минут Нельсон внезапно вошел в комнату и опустился на колени перед своей женой. Оскар Дэн, еще раз убедившись в состоятельности своей теории о том, что он отдает много больше, чем получает, осторожно — и не скрывая радости — удалился.

Час спустя Николь и Нельсон, взявшись за руки, вышли из ворот своей виллы и медленно направились в сторону кафе «Париж». Вместо того, чтобы поехать на машине, они пошли пешком, словно пытаясь вернуться к той простоте, которой им когда-то хватало, словно пытаясь распутать нечто, что было когда-то простым и ясным, а ныне безнадежно запуталось. Николь слушала его объяснения не потому, что верила им, а потому, что страстно хотела им поверить.

В кафе «Париж» в этот час было очень хорошо: лучи заката просачивались сквозь желтые тенты и красные зонты, как сквозь цветное стекло. Оглянувшись вокруг, Николь увидела ту самую молодую женщину, которую встретила этим утром. Сейчас рядом с ней был мужчина, и Николь вспомнила, где она их видела — это была та самая пара, вместе с которой они путешествовали по Алжиру три года тому назад.

— А они изменились, — заметила она. — Думаю, что и мы тоже, но не так сильно. Кажется, будто они что-то потеряли… Саморазрушение всегда заметнее в светлых глазах, а не в темных. Девушка «туа се ку-иль уа де шик», как тут говорят, — но взгляд у нее стал какой-то тяжелый.

— Она мне нравится.

— Хочешь, подойду и спрошу у них, они это или не они?

— Нет! Они подумают, что мы одинокие туристы. У них есть свои друзья.

И правда, к ним за столик в этот момент подсели какие-то люди.

— Нельсон, а какие у нас планы на вечер? — чуть позже спросила Николь. — Как ты думаешь, можно нам появиться у Голдингов после того, что случилось?

— Не только можно, но и нужно. Если эта история уже обсуждается и мы не появимся в обществе, появится весьма сочная тема для разговоров. Эй, что там такое…

В другом углу кафе разыгралась безобразная жестокая сцена. Женщина вскрикнула, а люди, сидевшие за столиком, вскочили на ноги и все, как один, отшатнулись. Затем и остальные повскакивали из-за столов, чтобы устремиться к месту происшествия; в толпе на мгновение мелькнуло лицо девушки, о которой они только что говорили — она была бледна, а на лице была ярость. Николь в панике ухватилась за рукав Нельсона.

— Пойдем отсюда, с меня на сегодня хватит. Скорее поехали домой — неужели сегодня все сошли с ума?

По дороге Нельсон взглянул на Николь и тут же понял, что они не смогут поужинать с Голдингом, несмотря на все желание; было ясно, что к одиннадцати вечера на лице у Николь будет такой синяк, что его не скрыть никакими косметическими ухищрениями. Он вздрогнул и решил ничего ей не говорить, пока они не окажутся дома.

III

Катехизис мудро советует нам избегать ситуаций, в которых мы можем согрешить. И когда два месяца спустя супруги Келли прибыли в Париж, то составили подробный список мест, в которые не следовало заглядывать, и людей, с которыми не следовало встречаться. В списке мест значилось несколько широко известных баров, практически все ночные клубы — за исключением одного-двух, обладавших исключительно приличной репутацией, — а также все без исключения кабаре и все летние кафе, в которых пьянящее и необузданное спиртное изготавливали прямо на месте — это был главный аттракцион сезона.

Люди, с которыми им не хотелось встречаться, составляли практически три четверти от общего числа тех, с кем они познакомились за последние два года. Причиной был не снобизм, а всего лишь чувство самосохранения — и вовсе не без страха в сердце они навсегда запрещали себе вступать в контакты со всем остальным человечеством.

Но люди неисправимо любопытны — им интересно лишь то, что недоступно. Николь и Нельсон обнаружили, что в Париже были люди, интересовавшиеся лишь теми, кто добровольно отделился от общества. Те, с кем они общались раньше, были, в основном, американцы; теперь они общались, в основном, с европейцами и немногими американцами. Они вращались в «высшем свете», и то тут, то там он пересекался с «обществом» — с людьми, занимавшими высокие должности, обладавшими солидными состояниями, редко талантливыми, но всегда при власти. Не стараясь сблизиться с «большими людьми», они нашли себе новых друзей в более привычном вкусе. Нельсон, кроме того, вновь взялся за кисть; у него была собственная мастерская, они посещали студии Бранкузи, Леже и Дюшама. Им казалось, что они, наконец, стали неотъемлемой частью чего-то. Получая приглашение на очередной пышный раут, они с презрением вспоминали о том, как провели первые два года в Европе, и называли своих прежних знакомых не иначе, как «те люди» или «те, что даром тратят время».

Итак, несмотря на то, что они в точности соблюдали все свои правила, они теперь часто принимали гостей и принимали приглашения. Они были молоды, красивы и умны; они знали, что в моде, а что стало «вчерашним днем». Кроме того, они были щедрыми и им нравилось принимать гостей — конечно, в разумных пределах.

В любом обществе по традиции принято выпивать. Это никак не отражалось на Николь, в которой жил страх потерять свою свежесть, свой отпечаток цветущей молодости, привлекавший к ней обожателей. Но Нельсон, сам того не желая, демонстрировал известную склонность к выпивке не только в самом вульгарном обществе, но и на этих приемах. Он не