надо в Гамбург, а не в Гавр, в надежде, что тот, кто записывал звонок, примет это к сведению.

— В Гамбург? — Барри подчеркнул это слово. Он, наверное, догадался, что это была какая-то уловка с моей стороны.

— В Гамбург, — подтвердил я, наслаждаясь тем, что Дауни примет эту новость за чистую монету и направится со своей шайкой в Европу. Он предположит, что мы едем туда, чтобы взять интервью у Хагенбеков и посетить «Сад Аклиматасьон» в Булонском лесу, а затем планируем съездить в Цюрих, чтобы найти и обезвредить тело кавескара.

— Я найду того, кто вам нужен, — пообещал Барри.

То, что капитан Лондон Вулф, которого подогнал нам Барри через неделю, действительно подходит для этой работы, стало очевидно в течение первых пяти минут собеседования, которое должно было длиться несколько часов. Фактически, еще до того, как мы приступили. Он не позвонил заранее, а просто появился у нашей двери и стукнул в нее, как будто передавая сигнал при помощи азбуки Морзе. Это был высокий крупный мужчина с лицом, отполированным ветром, соленой водой и солнцем, с белой бородой, как у героя какого-то романа, и костяшками пальцев размером с молоток.

— Вы, должно быть, Фицрой Фостер, — сказал он, добродушно пожимая мне руку. — Мне сказали, что вы не выходите из дома, так зачем предупреждать о моем приходе, да? Хотя, если вы носа из дома не кажете, непонятно, какого черта вы с женой решили вдруг пересечь Атлантику и совершить круиз по морям, а затем плыть по Карибскому морю в сезон ураганов. Это значит, судно надо подготовить до конца августа, не так много времени на все про все.

— Прежде чем нанять вас, капитан…

— Моя фамилия Вулф, капитан Лондон Вулф. Я родился в Нантакете, почувствовал запах соли и песка еще до того, как узнал вкус молока, как и мои предки за шесть поколений до меня. Плавал с юных лет, соврал капитану первого судна о моем возрасте, он решил — а может, и нет, — что я на несколько лет старше, и потом бороздил моря и мелководья на всех мыслимых судах. Я служил в береговой охране, плавал по норвежским фьордам и рассекал глубины Суматры, плавал по Великим озерам в качестве главного боцмана, ловил акул и охотился на марлина, буксировал суда в Корее, Сингапуре и Рио, мне по силам решить любые электрические и механические проблемы, справиться с техническим обслуживанием, умею оказывать первую помощь и имею сертификат на проведение сердечно-легочной реанимации, а еще стотонную лицензию[7]. Вы не найдете никого лучше.

— А почему вы так отчаянно хотите получить эту работу, капитан Вулф?

Он смерил меня взглядом так, будто я был молнией на горизонте. Ему, должно быть, понравилось то, что он увидел, или, может, он был настолько отчаянным, что я понравился бы ему в любом случае, даже будь я Годзиллой или безумным Ахавом.

— Вы же попросили найти человека, который умеет вязать узлы, но которого никто не наймет. Если вам не интересно, давайте не будем зря отнимать время друг у друга. Я пойду своим путем, а вы… никогда не найдете такого, как я.

Вскоре мне предстояло выяснить, насколько же он прав.

Мы сели рядом — после того, как он отказался от чашки кофе, а прищур глаз подсказал, что у нас будет достаточно времени, чтобы вместе пить кофе и делиться теплом, как только мы достигнем соглашения.

— Итак, вы задали мне вопрос, Фицрой Фостер, сэр, и вот что я предлагаю. Вы что-то скрываете, и я что-то скрываю. Если вы скажете правду, то и я скажу. Итак, вы поведаете мне свои планы, только настоящие планы, а не ту чушь, которой вы потчевали Баррингтона Каннингема, а я объясню, почему меня больше никто не нанимает.

Мне понравилось это предложение.

Разумеется, я не собирался открывать этому незнакомцу все свои секреты и уж тем более сообщать о существовании Генри. Я не ожидал, что он выложит мне все как на духу. То, что нужно, он узнает в должное время, если мы прибегнем к его услугам, поэтому сейчас я просто объяснил, что Гамбург — обманка, чтобы пустить по ложному следу любого, кто намеревался нам навредить. На этом месте лицо капитана засветилось от радости при мысли о возможности хорошей драки, я с одобрением заметил, как он сжал свои мощные пальцы в кулак. Как только мы окажемся в экстерриториальных водах, продолжил я, отклонимся от нашего курса на Европу и направимся на юг, пока не доберемся до Пунта-Аренас, чтобы двенадцатого октября посетить один самых труднодоступных островов.

— Патагония! — воскликнул Вулф. Его глаза, прищуренные оттого, что в лицо постоянно дул ветер, чуть приоткрылись, еще больше засветившись под кустистыми бровями. — Я плавал там на своем первом корабле, мне было всего четырнадцать…

При упоминании этого возраста мои глаза тоже заблестели, именно о таком приключении я сам мечтал, будучи совсем юным.

— …когда я сбежал в море по стопам отца и дедушки, китобоев из Нантакета. Я забирался на мачты этого китобойного судна, драил палубу, чистил картошку, спал в самых грязных помещениях, пропахших водорослями, делал все, что велел первый помощник, и многое другое, чего он не велел. Я возвращался много раз с тех пор в разных своих ипостасях и знаю эти рифы и заливы Атлантики и Тихого океана как свои пять пальцев, ведь бывал там в самые сильные штормы, но успел насладиться и солнечными днями, которых там меньше, чем где-либо на этой земле. Я тот, кто вам нужен. Это судьба. У меня есть свой человек в береговой охране, который поможет нам изменить курс, а еще знакомый в Международной морской организации, который поможет избежать столкновений, но никуда не передаст информацию, сводя на нет усилия ваших преследователей. Говорю же, я тот, кто вам нужен! Магелланов пролив! А я-то думал — сдохну, так и не бросив этим водам новый вызов!

Я напомнил, что у нас уговор: никаких сделок, пока он не откроет мне подробности собственной жизни.

— Справедливо. Я не могу устроиться на работу, потому что меня поймали на контрабанде беженцев в нашу великолепную свободную страну. Они уматывали из Сальвадора, чтобы избежать гражданской войны, несколько лет назад, знаете, когда… Да, я вез их ради денег, всегда это признавал, хотя, по правде говоря, горжусь тем, что спас семьи, оказавшиеся в эпицентре резни, в которой не хотели участвовать и смысла которой не понимали. Меня поймали мои же бывшие приятели из береговой охраны, поймали, но обвинений