— По закону он все еще мой муж!

— Плевать мне на закон. Моя дочь не будет унижаться перед каким-то...

— Перед каким-то королем, пап, — не разрывая воинственного противостояния взглядов, напомнила я.— И мужем. Пока еще мужем. Которого ты мне выбрал. Не забыл? 

— Амиран не позволит нам даже на берег сойти! — клацнув зубами, рявкнул Адам. 

— Мне кажется знаю, что делать, — мягко произносит мама, заходя в кабинет и прикрывая за собой дверь. — Милая, папа, наверное, запамятовал, но когда-то мне тоже приходилось идти на уловки, чтобы пробраться на вечеринку шейхов.

— Мэл, закрой рот, — послав жене убийственный взгляд, прорычал Адам. — Ли не должна об этом знать.

— А ты не думаешь, что с нашей дочери достаточно лжи? Что она имеет право решать сама, как бороться за свое счастье? 

— Счастье? — меряя нервными шагами, возопил папа. — Да он гребаный венценосный мудак!

— Так пусть Ли окончательно убедится в этом, чтобы больше не изводить себя сомнениями…» 

Я озвучиваю кое-какие факты вслух, вспоминая события, что в конечном итоге привели меня в гостиную этой виллы.  Разумеется, опуская свои великие страдания по одному пьяному олуху, трусливо спрятавшемуся от меня за барной стойкой.

— И? Дальше, — требует пояснений Амиран.

— Я узнала про закрытую вечеринку в честь твоего дня рождения…

— И твой отец решил преподнести мне столь щедрый подарок? — не скрывая язвительной иронии, ухмыляется Ран.

— Я пригрозила, что уеду в Кемар после истечения Идда. К Рамазану Бахиру, — с вызовом бросаю я, улавливая признаки звериной ревности в льдистых глазах. — В отличии от тебя, отец боится меня потерять. И он отлично знает, на что я способна в приступе ярости.

 Взгляд Амирана мгновенно темнеет, обретая цвет шторма. Марианская впадина, непостижимое дно океана, моя личная бездна и пропасть. Играя скулами, он не сводит с меня своих глаз, хаотично выжигая на моем теле кровавые раны.

— Мне это тоже знакомо, — произносит сквозь зубы. — Как ты вообще посмела прикасаться к другому мужчине?

— Почему же ты не остановил меня, Амиран?  — дублирую ему фразу, которой он однажды ударил по моей гордости.

 — Ты этого и ждала? — прищурив глаза, проницательно замечает Амиран. — Не любишь оставаться в долгу. Да, Лиса?

— Не люблю, когда меня держат за дуру, Ран. И не счета приехала предъявлять. Мне нужен мой муж. Только он и больше никто. Верни мне его, Мир, — не вижу смысла юлить, притворяться, лгать, обесценивать то, как нуждаюсь в нем. Я настоящая, какая есть. Это не отсутствие гордости и слабость, а честность перед самой собой, прежде всего.

Конечно же, я не собиралась бежать к Рамазану. Эта мысль пришла ко мне на волне жуткой ревности и отсутствия других аргументов, чтобы убедить отца помочь мне. Одних маминых уговоров оказалось недостаточно.

— Адам Саадат потворствует твоей безответственности, Алиса, — приняв мои слова, как должное, Амиран резко меняет тему. —  И это далеко не первый раз.

—  Папа знает, что если я вбила в голову, то все равно сбегу любым доступным и небезопасным способом. Поэтому он решил, что ему будет спокойнее, если я сделаю глупость под его руководством и охраной, — постепенно подхожу к завершению истории своего побега на остров. — Отец с экипажем до сих пор на яхте. Наблюдает за творящимся безобразием с воды. Но это не значит, что я уеду отсюда прямо сейчас. До полудня…еще много времени.

Амиран бесстрастно вскидывает брови и сжимает губы в тонкую линию.

— Папина дочка. Такая же неугомонная, — подводит итог моего рассказа нейтральным тоном, пока я медленно преодолеваю расстояние между нами. Амиран проявляет удивительную стойкость и не «съедает» взором мое плечо и часть обнажившейся груди, но я прекрасно вижу, каких усилий ему это стоит.

Мир каждый раз с трудом отводит от меня взор, поэтому предпочитает не смотреть вовсе. Даже стакан с виски в его руках подрагивает, и едва ли от алкогольного опьянения. Многозначительные взгляды способны выдавать даже действующего короля Анмара — и я хорошо знаю, как выглядит в его исполнении жадность, непреодолимое влечение и первородный голод по своей тигрице.

— А тебе бы хотелось быть сейчас моим папочкой, Амиран? — хрипловатым и низким голосом игриво интересуюсь я, откровенно флиртуя в стиле его драгоценных эскортниц. Подхожу к мужу вплотную. — Так с тобой общаются все эти твои исполнительные шлюхи, да? — уже с претензией высказываюсь я.

— А у тебя неплохо получается, Алисия. Это даже пугает, — мрачно усмехается Амиран, покровительственно глядя на меня сверху вниз. Макушка моей головы находится куда ниже уровня его плеч и в такие моменты это жутко бесит.

— У тебя тоже, Амиран. Поэтому продолжай играть напускное равнодушие. До высшего балла еще далеко, но ты на верном пути, — парирую я, впиваясь взглядом в черты лица Амирана, изученного мной вдоль и поперек.

Ожесточенные черты лица, надменные, искаженные ревностью…отчаянием, желанием, звериной потребностью. Рамками, в которых он вынужден себя держать.

Почему? Скажи мне…сбрось их, разрушь. Покажи себя истинного, нужного, необходимого, родного, сильного.   

— Я не играю, — бросает отстраненно, наливая и мне стакан виски не глядя, одной рукой. — Остынь, Алисия, — протягивает его мне с выраженным сочувствием в голосе. — Поможет согреться, — поясняет Амиран. Я отрицательно качаю головой, и, пожав плечами, он пьет в гордом одиночестве. И этот человек убрал весь алкоголь из моего бара? Его кожа слегка краснеет, взгляд любимых глаз становится более стеклянным и пустым, что мне совершенно не нравится.

— Королю не пристало нажираться до невменяемого состояния. Разве это не противоречит твоей религии, Мир?  — говорю с ним в таком тоне, в котором лишь я могу с ним разговаривать.

Иногда, очень редко.

— Сегодня мой день, Алиса. Делаю, что хочу, — небрежно отзывается Ран.

— Я вижу, — фыркаю, окинув мужа скептическим взглядом. — Ни в чем себе не отказываешь. Запреты касаются только меня. Тебе ничего это место и ситуация в целом не напоминают?

— Нет, — отрицает он. Ложь, откровенная, гнусная.

— Нравится превращать наши жизни в ад? Кайфуешь от этого? Не надоело?

— Ты будешь указывать мне, что делать? — расправляя плечи, Амиран становится еще больше. Возвышается надо мной, обволакивая мощной подавляющей энергетикой.

Стоять рядом с ним, все равно что топтаться у подножия вулкана, который вот-вот рванет и закатает все твои амбиции в лаву и пепел.

 Ран резко опускает взгляд ниже уровня моего лица, ведет по линии плеча, опускается к груди и выступающим через хлопковую ткань халата очертаниям сосков.

Из его груди рвется едва различимый рык, когда взор Мира ловит мое учащенное дыхание и заострившиеся камушки в эпицентре набухших ореол. В ответ на картину моего откровенного вожделения, Ран собирает в кулак волосы на моем затылке и тянет всю вверх на себя, к своему лицу, заставляя меня привстать на цыпочки. Барная столешница, разделяющая нас, больно врезается в мои ребра. Холодная преграда не мешает мне ощутить безумный коктейль эмоций от жесткой, разрушающей близости.