— Кто я, Амиран? — плавно двинув бедрами, скольжу по внушительной выпуклости, едва не задыхаясь от вожделения. Один раз, второй, третий. Шайтан, я практически на грани, и, если верить огненным всполохам в расширенных зрачках короля — он тоже. Его каменный член пульсирует именно там, где я хочу получить его глубже, сильнее. Осталось только выкинуть чертово полотенце, что не даёт исполнить наше общее желание.

— Кто я для тебя, Мир? — хрипло стону, извиваясь изящной змейкой.  Прижимаюсь к любимому телу обнаженной грудью, ощущая, как слетает с тела халат, лишенный поддержки пояса. — Кто так сильно нуждается в тебе?

— Замолчи…остановись, — прикрывает глаза, чтобы не смотреть на меня. Не возбуждаться сильнее, не заводиться, не сорваться.

Зачем себя сдерживать, Мир? Кому это нужно? 

Мои движения становятся интенсивнее. Я фактически имитирую секс, сходя с ума от жажды в настоящих ощущениях от его проникновения.

— Кто настолько сильно хочет тебя... в себе? Жестко и долго? — соблазнительно, едва слышно, ему на ухо, продолжая дразнить своего непреклонного правителя. — А потом медленно и снова долго, — в процессе активных движений, махровая преграда съезжает, и все мое тело пробивает сладкая дрожь, когда я чувствую его твердость своей обнаженной плотью.  — Хочешь, чтобы я тебя сама трахнула, Амиран? — выдыхаю со стоном.

— Прекрати, дикая…

— Назови мое имя, — перебиваю я, ощущая как наши разумы и души словно синхронизируются и одномоментно затягиваются дымкой безумия. — Навсегда забудь другое. Кто я, Амиран? — влажный звук, сопровождающий мое скольжение по набухшей эрекции возбуждает еще сильнее.

Внизу живота пульсирует и взрывается армагеддон, оставляя после себя приятную и болезненную тяжесть. Еще чуть-чуть, и я не выдержу. Сделаю все сама, быстро направив его в себя и хорошенько обскакав. Дико и грязно. Жадно. Плевать, как это выглядит.

— Tatlim…, — вырывается из губ Мира. Полная капитуляция напускной сдержанности Рана в прямом эфире. Его потрясывает, как при ломке. Губы высохли. Оскал бешенный, но словно режу его на части сейчас, а не соблазнить пытаюсь.

— Ты пожалеешь, — хрипит Амиран.

— Я пожалею, если твой член не окажется во мне. Прямо сейчас, — тихим, но бесстыдным шепотом произношу я, слизывая капли пота с висков Рана. Он так напряжен, что его мышцы кажутся вылитыми из стали, вздувшиеся вены, пылающая кожа, покрытая испариной.

— Будешь презирать меня, если возьму, — как в бреду бормочет Амиран, опаляя меня горячим рваным дыханием.

Мощное тело дрожит и вибрирует, как оголенный провод, по которому несутся разряды тока от каждого моего прикосновения.  Не помню, чтобы он реагировал так сильно. Это, что, островная лихорадка или подтверждение того, что плотоядный тигр тоже сидел на «строгой диете» последние четыре месяца? Внутри все ликует от проснувшейся надежды и в тоже время гложет сомнением.  Мне чертовски хочется верить, что я не ошиблась. Так же, как когда-то не ошибся Амиран, остановив свой взгляд на дерзкой дочери шейха.

— Мне нужно услышать это, Амиран. Только мой. Все это время. Был и есть. Я сделаю тебе очень приятно, невыносимо приятно. Исполню любое желание. Только скажи, — мурлыкаю я в его раскрытые губы. Сжатием зубов и челюсти, он судорожно сглатывает, пытаясь скрыть тяжелое дыхание. Будто марафон пробежал, не иначе.

— Ты все знаешь, Алиса, — он уклоняется от прямого ответа, пробуждая мою внутреннюю тигрицу.

— Не знаю, — продолжаю испытывать его на прочность поступательными скольжениями. —Ты живешь с ней, мерзавец! — неистово шиплю я, до боли сжимая его бедра коленями.

— Рамазан Бахир попросил у меня благословения для вашего союза. Кто его вдохновил на подобный сомнительный подвиг, ты тоже не знаешь? — с яростным хрипом рокочет Амиран.

— Понятия не имею, — тряхнув волосами, позволяю влажным локонам хаотично рассыпаться по плечам.

— Воздержание оказалось чертовски долгим, да, tatlim? — выпаливает с откровенной и неприкрытой ревностью. Да, злись, мой хищник.

— Меня не возбуждает Бахир, — окончательно скидываю халат на пол.

Остаюсь совершенно обнаженной, замирая и прекращая объезжать мужа. Он недовольно хмурится, явно не радуясь перемене в моих телодвижениях.

— Ты разрушила его карьеру, — скалится Амиран.

— Он сам виноват, — не выдержав, я прижимаюсь к нему снова. Чувствую сердцем, как в грудной клетке у него колотится отбойный молот. Бьет прямо в мое, разносит вибрации тепла по всем клеточкам. — Ты его помилуешь… Если я хорошо попрошу. Да, Мир?

— Никогда, — бросает сквозь зубы.

— Почему? — касаюсь грудью его груди, ощущая дрожь по всему телу, как только мои чувствительные и потемневшие камушки касаются его сосков. Обхватив нижнюю губу Мира, тяну на себя, и, вложив всю свою ярость, кусаю его. Тут же снова обхватываю нежнее и медленно всасываю глубоко в рот, словно извиняясь за излишнюю эмоциональность.

— Тигрица, — рычит утробно, слегка поморщившись от боли.

Уже на лице все написано, Амиран. Ну же…

— Ты не прикасался к ней? — вопрос повисает в молчании, взрывающемся тяжелым дыханиям и грохотом неистово колотящих сердец. — Мир? — с глухой мольбой зову я, обхватывая ладонями его лицо. Мутный взгляд пьяных глаз смотрит мне прямо в сердце. — Правду, Ран… Только правду.

 — Прикасался, Лиса, — не отводя взгляда, одним словом он добивает животрепещущую надежду, вырезая намертво.

— Тогда я на тебе живого места не оставлю, подонок, — слова сотрясаются на губах, пока я врезаюсь ногтями в его пресс и до глубоких отметин и борозд, прохожусь вниз по твердым кубикам.

Выругавшись на арабском, Амиран шипит от боли и возбуждения. Я знаю, что ему нравятся подобные игры.

 Грань звериного и человечного. Грань агонии и нежности. Грань ненависть и обожания. Преклонения и доминирования. Бег по грани, бег по пеплу, как сочетание света и тьмы пламени…

Его снова бросает в пот, и я сильнее вжимаюсь раскрытыми и влажными лепестками оголенной плоти в его эрекцию, в полной мере ощущая жар и текстуру налитых вен на его члене. Внутри все переворачивается, дыхание теряется в очередной раз.

— Ты слишком осмелела, я смотрю. Ты в курсе с кем разговариваешь?

— А тебе корона не жмет? — поддеваю его я. — Со своим мужем, — добавляю очень нежно и ласково, по-кошачьи трусь лбом о мужские напряженные скулы.

Это порыв пронизан болью от вероятного предательства, но я отказываюсь верить его признаниям. Здесь и сейчас я не чувствую никого между нами.  Он мой, я знаю, что мой. Его сердце бьется для меня, его губы лгут для меня, его тело изнывает от неистового возбуждения — тоже только для меня.

— Бывшим, — хладнокровно отзывается Амиран низким хрипловатым тембром, противореча моим мыслям.

— Еще нет, Амиран, — почти одними губами.