Первым я вижу Малыша. Он выкапывает Старика из громадного сугроба. Сперва нам кажется, что Старик мертв, но, слава Богу, он лишь потерял сознание от ушиба.

— Ну и взрыв! — восклицает Порта, вылезая из глубокой воронки. Осколок снаряда провел ему в густых рыжих волосах вечный пробор.

Малыш едва не сходит с ума, обнаружив, что его фляжка пробита. Вся водка вытекла.

У реки и возле госпиталя мы находим большинство своих, но восьмерых бранденбуржцев нет. Одного из них мы обнаруживаем раздавленным упавшей льдиной. Другой из наших, Герхард, крестьянин из Фрисланда, которому обещали отпуск, когда мы вернемся, бесследно исчез. Видимо, погиб от последней взрывной волны. Над заводом ЗИС поднимаются густые, черные тучи удушливого дыма. Торпедный завод напротив весь в огне. Снег вокруг нас начинает таять, бегут ручейки. Жара почти невыносимая. Весь верхний этаж госпиталя срезан, будто громадным ножом. Железнодорожная станция исчезла, телеграфный столб пробил крышу лодочной станции и вонзился в землю, будто громадное копье. Людей нигде не видно. Видимо, их разорвало на мелкие части. Наши заряды вызвали жуткую цепь взрывов. Диверсия оказалась более разрушительной, чем можно было представить.

— Что ж такое случилось? — спокойно спрашивает Старик.

— Merde alors! Мы, должно быть, вызвали взрыв нескольких складов с боеприпасами, — догадывается Легионер. — Но там наверняка были и легковоспламеняющиеся материалы. Этот белый огонь на той стороне реки похож на фосфорное пламя.

— Бедняги! — говорит Барселона. — Жаль их. Они не хотели этой гнусной войны гак же, как и мы.

— Мы карош взорвай завод! — говорит Василий, посмеиваясь. — Моя видеть внутри. Все капут! Т-34 нет. Железный дорога нет. Такой взрыва Василий в жизни не слышай, однако. Может, получи за большой взрыв большой орден!

— Орден, mon camarade![99]— ворчит Легионер. — Я буду совершенно счастлив вернуться обратно живым! Пошли! Русские знают, что мы не можем быть далеко отсюда.

— Пока, друзья! — кричит Порта. — Нужно поспешать!

И уже бежит в туче снега.

Когда мы идем по Даниловской набережной, начинают выть сирены воздушной тревоги. Небо прочесывают сотни прожекторов, злобно лают зенитки.

— Чтобы дурный комуняка подумай это сделай не мы, а воздушный налет, — спокойно усмехается Василий. — Для НКВД так карош! Начальнички в Кремель сделай бы злой на дурный НКВД, раз он позволяй бабах завод прямо у них под нос. Трудно было б правдайся и сохрани башка на плечи!

— Слушайте! — говорит Порта, внезапно остановясь.

— Это «штуки», — говорит Малыш.

— Нет, «хейнкели», — возражает Штеге. — Гудят не как «Ю-87».

— Господи Боже, — говорит Барселона, — сколько их! Несладко будет оказаться там, где они сбросят свой груз!

Над Кремлем поднимается огненный зонт взрывов. Кажется, что большинство зениток находится там.

Ночь разрывает корежащий душу вой.

— Определенно «штуки»! — говорит Порта.

На северо-востоке раздаются взрывы бомб.

— Идем! — торопит нас Старик.

— Лучше всего мимо Даниловский кладбище, — советует Василий, — и выходи к Серпуховской вал. Потом прямо по речка Кровянка к свои! Парк Горький много русский солдат! Лучше они наша не видай. Василий думай, мы вернись завтра утром. Если нет, НКВД нас кончай! Великий Кун-цзы знай! Может быть, говори: «Наци солдата иди к свои, не оставляй голова на Лубянка».

— Все очень просто, — устало вздыхает Старик. — С божьей помощью и трудами можно добиться почти всего.

Мы плутаем непонятно где и неожиданно оказываемся на Смоленской площади, с нее открывается вид на Кремль. Замираем в изумлении, глядя на луковичные купола, сверкающие бриллиантами под зимним утренним солнцем.

— От такого зрелища прямо-таки хочется быть русским, — говорит очарованный Порта.

Василий внезапно начинает нервничать. У него безошибочный азиатский нюх на опасность.

— Не зырь слишка многа на Кремель! Очень опасно! Твоя руби на корм собаки! Там сиди коварный НКВД, грей задница! Нужно быстро уходи! Человек из Чита говори: «Видай Кремель, потом мала-мала что видай в жизни!»

Мы идем к Бородинскому мосту. Там стоит целая колонна грузовиков с арестованными. Очевидно, сюда доставляют «улов». Среди арестантов много людей в военной форме.

— Штаб-квартир НКВД, — говорит Василий. — Иди туда ни карош. Они арестуюй генерал, если не нравься его рожа. Василий всего капитана. Капитана дади пинка под зад, как мясник бродячий пес. Быстро на Смоленский набережный! Они решай, мы лови плохой люди. Может быть, свои головы не лишайся!

Мы бежим со всех усталых ног по набережной. Василий бежит позади, на ногах у него словно бы крылья, как у Гермеса.

— Быстро во двор, — кричит он. — Чертов НКВД приходи с пулеметы. Они не думай, что мы гонись за плохие люди!

Мы сломя голову пробегаем через двор, перелезаем через несколько заборов. Милиционер кричит на нас и выхватывает пистолет, но не успевает выстрелить, как проволочная удавка Легионера обвивает его шею.

Тело мы прячем от глаз прохожих в мусорном баке. Малыш хочет примерить его форму.

— Я всегда хотел быть тротуарным адмиралом. Теперь представился шанс, а вы не позволяете! Тоже мне друзья! Я готов наплевать всем вам в рожи!

— Надеть милицейский шинель — дуралей, — говорит Василий. — НКВД говори: «Милиционер — голубиный дерьмо с Красный площадь». Радуйся, что твоя зеленый петлица. В советский рай это единственный цвет. Без зеленый петлица быстро теряй голова.

Один из бранденбуржцев внезапно сходит с ума. Начинает бестолково носиться туда-сюда, крича по-немецки.

Кто-то из его товарищей молниеносно бросается на него и перерезает ему горло. Вопль затихает в отвратительном хрипе.

На Суворовском бульваре мы заходим в бюро «Интуриста» с гостеприимно распахнутой дверью.

— У нас закрыто, — говорит строгая, пожилая женщина с собранными в узел на затылке волосами.

— Je te pisse au cul[100]! — злобно рычит Легионер, ударив ее по лицу тыльной стороной ладони.

— Немцы! — хрипло шепчет женщина, плюхаясь на свой стул с такой силой, что он трещит. — Немцы, — повторяет она, таращась на нас.

— Нет, дорогуша, мы последние из могикан, — усмехается Порта. — Пришли снять с тебя скальп. — Щекочет ее под двойным подбородком. — Прилично одетая, раскормленная свинья вроде тебя — именно то, что мне нужно. Тебе покажется, что на тебя навалились громадные ворота, и уверяю, дорогая моя, ключ найдет путь в скважину!