Угу, но если я не пойду на свидание с ним на следующей неделе (а я не пойду), миллиардер заявит, что я сама расторгла наш договор и теперь он не связан никакими обязательствами. Как удобно!

А если даже представить хоть на секунду, что я настолько разучилась делать выводы, что добровольно полезу в это дерьмо третий раз подряд, кто помешает миллиардеру вспомнить, что не вредить мне лично он обещания не давал?

Нет, к демонам! Со второго раза доходит даже до меня. Аншлер — противник не моего уровня, пусть с ним Рой разбирается. 

Уже открываю рот, чтобы высказать, куда полуэльф может отправиться вместе со своими договоренностями и шантажом, когда на плечи опускаются теплые руки.

— Аншлер, тебе больше нечем заняться, кроме как приставать к женщинам на улице? — волоски на шее поднимаются от почти неприкрытой угрозы в голосе инквизитора. 

— Какое приставать? — Аншлер наивно распахивает глаза. — Мы просто мило беседовали с леди Эгмонт…

— Даяна, этот тип докучает тебе? 

— Еще как, — злорадно подтверждаю я. — Прощайте, господин Аншлер. Очень надеюсь никогда не увидеть вас больше. 

И уже отвернувшись слышу за спиной короткий смешок.

— До скорой встречи, леди Эгмонт. 

*** 

Встреча на вокзале не идет у меня из головы. 

— Зачем он поджидал меня? Он ведь поджидал!

Рой безразлично пожимает плечами.

— Хотел запугать. 

— Нет, тут что-то другое… 

Снова перебираю в памяти слова полуэльфа, странные улыбки. Торжество… Мне показалось, или в его взгляде было торжество?

Ох, что-то у меня скверное предчувствие.

— Не думай об этом.

Легче сказать, чем сделать. Но коляска останавливается у задней калитки Кленового особняка и мне действительно становится резко не до мыслей об Аншлере.

Потому что в гостиной Тайберг. Материальный и даже одетый. При виде меня под ручку с Роем мессер показушно грозно хмурится. 

— Ну, здравствуй, драгоценная племянница. Ты где шлялась всю ночь? — он окидывает мое убитое платье и выразительно приподнимает бровь. — И почему в таком виде? Ай-ай-ай, что бы сказала твоя тетя Полли?! А это еще что за тип рядом с тобой? Он мне заранее не нравится. 

Инквизитор морщится.

— Хватит, Тайберг. Даяна мне все рассказала. 

— Рассказала?! — некромант резко прекращает ломать комедию и прожигает меня убийственным взглядом. — Что рассказала, овца ты такая?! Тебе кто-то разрешал трепать языком?! И это — моя ученица?! Сходи в кабинет, возьми там словарь и посмотри значение слов “тайна” и “предательство”.

— Хаген, не надо. Так будет проще… 

— Проще?! — продолжает яриться мессер. — Да ты практически сдала меня инквизиции, дура ты такая! 

— Прекрати оскорблять мою невесту, — холодно встревает Рой в нашу перепалку. — Даяна все сделала правильно. Неужели ты думаешь, что я бы не вспомнил в каких обстоятельствах и каком виде видел тебя раньше? Или что не навел бы справок о подозрительном типе, который называет себя “дядюшкой”?

Некромант резко осекается и рассматривает меня. Так пристально, что становится неуютно.

— “Неве-е-есту”... 

Он не добавляет больше ничего, но на лице явно читается: “Идиотка!”. Но мне плевать. Да, у некроманта есть свои причины не доверять инквизиции, но это не значит, что я должна подражать ему.

По крайней мере, если речь идет об одном конкретном инквизиторе. 

— Мы не объявляли пока о помолвке официально, но леди Эгмонт оказала мне честь, согласившись стать моей женой, — Рой отвечает мессеру не менее колючим взглядом. — В связи с этим она больше не твоя ученица. 

— Что?! — возмущаюсь я.

— Что?! — не менее эмоционально негодует некромант. 

— Мне не нужны никакие скандалы. Особенно связанные с темными ритуалами. 

— Да ты совсем обурел, дырка на теле великого магического континуума?!

— Рой, мне кажется… 

— Хаген, дорогой, ты опять бушуешь с утра пораньше? По какому поводу на этот раз? — появление сестры Катрин обрывает скандал. Я резко затыкаюсь и во все глаза смотрю на свою дуэнью.

Разве монашкам разрешено так одеваться? 

На Катрин модное платье из сиреневого атласа, которое выгодно подчеркивает персиковый оттенок кожи. Светлые волосы уложены в сложную прическу, губы аккуратно подведены помадой (“Леди Эгмонт”, оттенок “розовый лепесток”), а лицо словно светится изнутри. 

Монашка выглядит посвежевшей и сбросившей десяток лет. Сейчас я бы не дала ей больше двадцати пяти. Трудно узнать в этой элегантной молодой даме пресветлую сестру с ее вечным пучком на затылке и скучным серым балахоном. 

Рой тоже замолкает, изумленно рассматривая мою дуэнью. Но наиболее потрясенным выглядит Тайберг. Он словно забывает о нашем существовании. Сейчас во всей гостиной для него существует только Катрин. 

— Ты… — голос некроманта звучит неожиданно хрипло. — Это… 

— Тебе нравится? — она кокетливо стреляет глазками. И (диво невиданное!) розовеет под его взглядом, как смущенная старшеклассница. 

Впрочем, я бы тоже покраснела, если бы на меня кто-то смотрел так, как Тайберг на Катрин. 

— Да! — восторженно выдыхает некромант. — Давно надо было вытащить тебя из этой серой мерзости.

Он в два шага преодолевает расстояние до двери, сгребает монашку в объятья и целует. Долго, напористо и так непристойно, что у меня начинают гореть щеки. 

Нет слов. Молча перевожу взгляд на Роя и ловлю на его лице отражение своего ошеломления. 

— Так, ребенок, порка отменяется, — объявляет Тайберг, оторвавшись от монашки на мгновение. — Мне нужно поговорить с женой. Наедине. Лучше в спальне. 

Что?!

Эй, погодите?! Он сказал “женой”?!

Да что вообще происходит в этом доме?!

Ответа на вопрос я так и не получаю. Стоит сладкой парочке исчезнуть, как появляется Наиля с производственным вопросом. И я, забыв мечты о свежем платье и кровати, бегу к флигелю, чтобы разобраться почему помада в котле, вместо того чтобы густеть, собирается комочками и можно ли еще хоть что-то спасти.

Спасение отнимает два часа, к концу которых я еле держусь на ногах. Это замечают даже работники.

— Идите леди, дальше мы сами.

— Знаю я как вы “сами”, — бурчу я, все еще злая на них за промах, чуть было не угробивший целую партию товара. От запаха масел кружится голова.

Наиля робко трогает меня за плечо.