Я опустила взгляд на ладонь, сжала и разжала пальцы и вздохнула.

— Я устала.

— Намек не понят.

— Послушайте, давайте вы сами придумаете какое-нибудь правдоподобное объяснение, а я его подтвержу. Ладно?

— Мне нужна правда.

— Не нужна. Поверьте.

Он долго сверлил меня взглядом, но я не сдавалась. Мне уже пришлось пожалеть, что я рассказала правду царю. Повторение этой пытки меня бы убило.

Сэнар бывал наглым, упрямым, бесцеремонным, и я готовилась к долгому противостоянию, но его не случилось.

— Дожил, у вас уже тайны от меня появились, — проворчал он. — Хотя бы пообещай, что помиришься с братом. На него страшно смотреть.

Я напомнила себе, что собиралась тихо ждать развязки, ни во что больше не ввязываться и изображать предмет интерьера. И сказала:

— Хорошо.

Сэнар посверлил меня взглядом еще несколько мгновений, ничего не добился и ушел. Я осталась наедине с почти невыполнимым обещанием.

* * *

На следующее утро Ксэнар на завтрак не спустился. И меня, подгоняя напутственными речами, на пару с Агнэ, распугав всех домашних работниц, Сэнар погнал с подносом в царскую спальню.

Решил начать мирительную миссию с самого утра.

Мы не стучали. Просто Агнэ распахнула дверь, а Сэнар втолкнул меня в комнату и отрезал пути к отступлению.

Было слышно, как с той стороны царевна неуверенно спросила, правильно ли они поступили. Сэнар считал, что правильно.

Я хотела возмутиться, но перекрикиваться через дверь было странно. Особенно в присутствии царя.

Даже несмотря на то, что Ксэнар лежал на кровати и признаков жизни не подавал. Сквозь плотно задернутые шторы едва пробивался тусклый свет, создавая в спальне серую и унылую атмосферу.

— Вашество? — Дребезжа тарелками, я добралась до стола, на который свою ношу и сгрузила. — С вами все хорошо?

Ответа не последовало.

Я не решилась включить свет или отдернуть шторы, подобралась к постели и после недолгих сомнений принялась за поиски. Под двумя одеялами и пледом, закутавшись во что-то шерстяное и мягкое, лежало едва дышащее тело.

К холодной влажной шее прилипли выбившиеся из косы пряди, я осторожно дотронулась до кожи и поежилась.

— Я позову Ллэт, — пообещала Ксэнару, но не успела даже руки отнять, как на моем запястье сжались холодные пальцы.

— Не смей.

— Вы же больны. Нужно позвать лекаря.

— Это не болезнь. — С трудом, жутко втягивая воздух сквозь сжатые зубы, Ксэнар сел на постели, не выпустив меня на свободу. — Это недостаток силы. Завтра будет лучше.

— А вы до завтра доживете?

Он не счел нужным отвечать на мой вопрос. И задал свой:

— Что ты здесь делаешь?

— Завтрак вам принесла. Чаю хотите? Горячего?

Ксэнар усмехнулся.

— Теплее мне от него не станет.

— А от чего станет? — тут же ухватилась я за его слова. — Хотите, я вам еще одеял принесу?

— Живое тепло.

— Э-э-э… Сэнара привести? — с сомнением предложила я.

Ксэнар кашлянул и передернул плечами. Его мое предложение чем-то оскорбило.

— Не стоит. Сам справлюсь.

— А…

— Просто уйди, будь добра, — велел он и медленно, по одному, разжал пальцы, отпуская мою руку.

Я не могла его оставить, но не знала, что делать. Ллэт звать он запретил, Сэнара ему не надо, Агнэ опасно, мало ли, вдруг это заразно и она завтра такая же холодненькая будет?

— Знаете, я, конечно, не очень теплая, но давайте я вас погрею?

В моем представлении ему просто надо было растереть руки и ноги, как мне это нянюшка в детстве делала после зимних прогулок. Только в моем детстве еще было много горячей воды, но если Ксэнар говорит, что нужно только живое тепло…

Я размяла руки, в ожидании его ответа готовясь к работе. Он молчал, с сомнением глядя на мои приготовления. Желание погреться боролось в нем со злостью на меня и чем-то еще, что эту злость лишь усиливало.

В конце концов жажда тепла победила, и Кэнар сказал то, после чего любая воспитанная девушка тут же свалилась бы в обморок. Или устроила истерику… или скандал.

— Ложись, — велел он, освобождая мне место.

Я застыла, прислушиваясь к себе и пытаясь понять, почему меня не тянет устраивать истерику или скандал. Заминку мою Ксэнар разгадал неправильно.

— Я так и думал, — кивнул он. — Можешь идти.

— Знаете что, надеюсь, вы не заразный. — В постель я забралась быстро, уже из-под одеяла сбросив на пол домашние туфельки.

Легла, вытянула руки вдоль тела и уставилась в потолок, стараясь не касаться лежавшего рядом мужчины.

Он странно хмыкнул и начал шевелиться. О сходе ледников мне читать доводилось. Несколько раз в книгах и один раз в газете, найденной на кухне. О наползающих ледниках я никогда раньше не слышала, но оказалась его жертвой.

Ксэнар был ледяной и очень целеустремленно на меня наползал. Укрыл своим холодом, голову на грудь положил, рукой за талию обхватил и замер.

А я ни вдохнуть, ни выдохнуть толком не могла, и не только оттого, что голова у ледника была тяжелая, но и просто… не дышалось нормально.

— Рагда, я не пристаю, успокойся.

— Я спокойна, — соврала не очень убедительно и в ответ получила безжалостное:

— Я слышу, как стучит твое сердце.

— Я спокойна, просто немного задыхаюсь.

Он пошевелился, подтянулся выше, устроившись на плече и уткнувшись холодным носом в шею.

— Так лучше?

Так было еще хуже, но я не решилась об этом говорить.

— Да, благодарю.

Полежав так немного и рискуя в прямом смысле схлопотать сердечный приступ — сердце стучало как ошалелое, никак не желая успокаиваться, я осторожно спросила:

— И сколько ждать, пока вы согреетесь?

— Ты можешь уйти в любой момент.

— Ага… но согреетесь-то вы когда?

Ксэнар пожал плечом.

Более понятного ответа я не получила, но осталась лежать. Странным казалось бросить его, такого холодного, когда я могла помочь. Пускай и таким смущающим образом.

Скоро Ксэнар задышал ровно, расслабился, навалился на меня сильнее.

И я лежала, не зная, куда деть руку, так неудачно оказавшуюся над плечом царя, и не имея возможности просто пошевелиться. Первое время еще крепилась, терпела, наивно надеясь, что он либо проснется, либо повернется как-нибудь удачно и выпустит меня на свободу.