бездну» историк и исследователь того периода в жизни страны Игорь Фроянов, «Выступая 22 ноября 1982 года на Пленуме ЦК КПСС… Ю. В. Андропов призывал не только использовать опыт «братских стран», но и обобщать «мировой опыт», т. е. стран капиталистического мира. Отсюда до идеи конвергенции и общечеловеческих ценностей – прямая дорога. Следовательно, уже на ноябрьском 1982 года Пленуме ЦК КПСС обозначился реформаторский замысел Андропова. Не случайно на Западе его стали воспринимать как «потенциального революционера». А это означает, что на него смотрели как на политического деятеля, способного если не сломать, то радикальным образом изменить традиционную советскую систему.

…Весьма показательна речь Ю. В. Андропова на июньском 1983 года Пленуме ЦК КПСС, посвященном вопросам идеологии. Генеральный секретарь сделал характерное признание: «Мы в своем общественном развитии подошли сейчас к такому историческому рубежу, когда не только назрели, но и стали неизбежными глубокие качественные изменения в производительных силах и соответствующее этому совершенствование производственных отношений». Столь же радикальные изменения должны произойти «во всех тех формах общественной жизни, которые принято называть надстройкой». Андропов, в частности, говорил о расширении социалистической демократии и гласности. В конечном итоге он вел речь о совершенствовании развитого социализма как дальнейшем продвижении к коммунизму».

Таким образом, делает вывод Фроянов, «…в плане историческом, в плане последующего развития событий правление Андропова имеет исключительно важное значение, поскольку оно определило их направление. В этом смысле его правление было хотя и непродолжительным, но довольно результативным. И здесь следует отметить как минимум три результата: 1. Андропов своими теоретическими размышлениями, посеявшими сомнения насчет успехов строительства социализма в СССР, подготовил почву для аналогичных «изысканий» Горбачева, выбросившего лозунги «больше социализма», «больше демократии» и затеявшего поиск «социализма с человеческим лицом» или «лучшего социализма»; 2. Андропов сформулировал если не все, то многие из тех задач, к разрешению которых приступил в ходе «перестройки» Горбачев; 3. Андропов усилил Горбачева, сделав его фактически вторым человеком в партийном руководстве».

А Андрей Андреевич Громыко, верный соратник Юрия Владимировича, продолжил его дело и выдвинул Горбачева в генсеки, чем в значительной мере предопределил дальнейший ход истории, причем не только нашей страны, но и мира.

К сожалению, сыграл свою роль при этом и личный интерес, о чем откровенно рассказывает в своей книге «Андрей Громыко. В лабиринтах Кремля» сын Громыко Анатолий.

Весной 1985 года, когда Черненко перестал показываться на публике, и стало ясно, что дни его сочтены, Анатолий, со всех сторон атакуемый вопросами, будет ли Андрей Громыко претендовать на главный властный пост страны, решил поговорить с отцом откровенно. Несомненно, искушенный дипломат, профессионал высочайшей пробы, самый долговременный министр иностранных дел СССР и на то время самый авторитетный член Политбюро, к тому же хорошо выглядевший, Андрей Андреевич не мог не размышлять на эту тему. Несомненно, он понимал, что был бы отнюдь не худшим правителем Советского Союза, чем смертельно больные Черненко и Андропов, несмотря на отсутствие опыта хозяйственного руководителя. Но он не потерял умения размышлять трезво.

«Вот что я тебе скажу, – ответил он сыну. – Не за горами мое 80-летие. После перенесенного, как мне сказали, «легкого инфаркта», да еще при аневризме, да еще операции на предстательной железе, думать о такой ноше, как секретарство, было бы безумием. Учти, у меня нет своей партийной или государственной базы, не говоря уже о военной, чтобы побороться за этот пост. Да и не хочется. Свое слово в истории я сказал, надеюсь, его не забудут. И ты знаешь? Мне запал в память твой анекдот о «пятилетке пышных похорон». Образно сказано…»

Но ведь такой базы не было и у Горбачева. А недоброжелателей и соперников было гораздо больше, чем у умного Громыко: и Романов, и Гришин, и Щербицкий… Однако поосторожничал, поскромничал Андрей Андреевич. И Анатолий решил действовать сам. Он, в то время директор Института Африки, а до того много лет проработавший в Институте мировой экономики и международных отношений – оплоте либерализма, давшем множество деятелей перестройки, – тогда эти взгляды полностью разделял. И потому симпатизировал Горбачеву, был хорошо знаком с Яковлевым. С ним-то он и решил поговорить на горячую тему. С Яковлевым они поняли друг друга мгновенно и договорились: если Андрей Громыко предложит на Политбюро кандидатуру Горбачева, то Горбачев, придя к власти, отдает Андрею Громыко должность Председателя Президиума Верховного Совета. Должность высокая, номинально – главы государства, но при сложившейся системе – не слишком обременительная, скорее представительская. То, что и нужно на старости лет заслуженному человеку. Об этом разговоре Анатолий рассказал отцу, и тот согласился, сказав, что тоже в душе был за кандидатуру Горбачева.

А дальше все произошло в соответствии с планом: после смерти Черненко Громыко на заседании Политбюро первым взял слово и предложил Горбачева, все с ним согласились, хотя далеко не все были довольны. Но, видимо, решили, что выбирают послушного, которого будут контролировать. Как потом рассказывал Андрей Андреевич сыну: «Никакой полемики или дискуссии у нас не было. Политбюро единогласно проголосовало за Горбачева. Если бы я промедлил, могли возникнуть проблемы. В таких ситуациях тот, кто выдвигает кандидатуру первым, многим рискует, если она не проходит. А тот, кто отмалчивается и согласно кивает головой, не рискует ничем. Я рискнул. Вот, собственно говоря, и все».

С недовольными Горбачев быстренько расправился – кого отправил на пенсию, кого с глаз подальше. Громыко через несколько месяцев получил обещанный пост Председателя Президиума Верховного Совета, но проработал на нем недолго – через пару лет Горбачев избавился и от Громыко, как и от всех остальных брежневских кадров, попросив-приказав всем им написать заявления с просьбой о выходе на пенсию. Все единогласно подчинились – партийная дисциплина оставалась для них незыблемым понятием.

До конца жизни Громыко переживал за свою ошибку, горько каясь и повторяя: «Не по Сеньке оказалась шапка, не по Сеньке…», а Анатолия, который иногда что-то пытался сказать о Горбачеве и его политике, резко прерывал: «Не говори мне об этом человеке!»

Сейчас нам, уже два десятка лет находящимся на Голгофе, которая все не кончается, остается лишь гадать: если бы не предложил тогда Громыко Горбачева в генсеки, пошла ли бы наша история по-другому? Удалось ли бы избежать распада Союза? Жили ли бы мы сейчас в другой стране?

Думается, вряд ли бы планы, вынашиваемые не меньше столетия нашими геополитическими противниками, поддерживаемые влиятельнейшей «пятой колонной» в верхах, могли быть сорваны тем, предложит Громыко Горбачева на пост генсека СССР или не предложит.

Насколько велика эта колонна, широка ее сеть, насколько и сегодня пронизывает она наш государственный и идеологический аппарат, недавно мне неожиданно подтвердили при обычном житейском общении в гостях у одной московской семьи. Милая хозяйка дома показывала