Совсем иначе чувствовали себя пунийцы. В то время, пока нумидийцы провоцировали римлян на битву, а потом разыгрывали отступление, воины Ганнибала успели позавтракать, накормить лошадей и натереться оливковым маслом, а когда армия Семпрония переходила Требию, они, «бодрые душой и телом», вооружились и вышли навстречу врагу (Ливий, XXI, 55, 1; Полибий, III,72, 1–5).

Первыми для прикрытия отхода нумидийцев выдвинулось около восьми тысяч балеарских пращников и копейщиков, вслед за которыми примерно в полутора километрах от лагеря были развернуты главные силы карфагенян. В центре своей боевой линии Ганнибал поставил тяжелую пехоту – около двадцати тысяч иберийцев, кельтов и ливийцев. Конница, численностью приблизительно в десять тысяч всадников, была поделена на два отряда и размещена на флангах, перед которыми поместили слонов (Полибий, III, 72, 7–10; Ливий, XXI, 55, 2).

Римляне, завершив свою мучительную переправу через Требию, тоже изготовились к сражению. Преследовавшая нумидийцев конница оказалась в весьма затруднительном положении, когда ее противник наконец применил свою излюбленную тактику – стремительное нападение и столь же быстрый отход. Видя это, Семпроний дал им приказ отступить и занять позицию на флангах, при этом распределены они были неравномерно – тысяча римских всадников была поставлена справа, а три тысячи союзников – слева. Центр, как и у пунийцев, заняла пехота, в которой, по данным Полибия, собственно римлян было шестнадцать тысяч и двадцать тысяч союзников; Ливий же определяет численность римлян в восемнадцать тысяч пехотинцев и отмечает присутствие в войске единственного лояльного Риму кельтского племени ценоманов (Полибий, III, 72, 11–13; Ливий, XXI, 55, 3–4).

Войска двинулись друг на друга. Как обычно, сражение началось с перестрелки бойцов легкой пехоты. Здесь римляне впервые всерьез смогли оценить, насколько дорого им обойдется погоня за нумидийцами. В ходе нее велиты потратили большую часть своих дротиков, а те, что еще оставались, намокли и сделались непригодными для броска. Достаточно скоро они не смогли стоять под градом снарядов, которыми их осыпали балеарцы, и по приказу консула отошли в промежутки между манипулами. Ганнибал, в свою очередь, тоже отвел стрелков назад и усилил ими фланги. Это еще более ухудшило положение римских всадников, против которых и так уже было примерно в два с половиной раза больше пунийских конников, находящихся к тому же в гораздо лучшей физической форме. Кроме того, шедшие впереди карфагенского боевого порядка слоны своим видом приводили римлян в замешательство, а лошади при их приближении от страха бесились. Таким образом, сомневаться в исходе боя на флангах не приходилось. Очень скоро конница римлян и их союзников была опрокинута и бежала по направлению к реке.

Тем временем в центре, где с обеих сторон сражалась тяжеловооруженная пехота, бой долгое время шел на равных. Римляне, несмотря на все трудности, которые им пришлось преодолеть еще до встречи с врагом, дрались храбро и, продолжая сохранять численное преимущество, начали теснить пунийцев.

Однако развить успех им не удалось. Как только конница римлян отступила, фланги их пехоты были атакованы освободившимися балеарцами и пешими копейщиками, центр – слонами, а в тыл ударил скрывавшийся до условленного времени в засаде отряд Магона. Наименьшую угрозу, как оказалось, представляли слоны. Вышедшие навстречу велиты забросали их дротиками, так что животные повернули назад и, теряя управляемость, начали врезаться в строй собственной пехоты. Заметив это, Ганнибал приказал перебросить их на левый фланг против ценоманов, которые в ужасе бежали, понеся большие потери.

Окруженные со всех сторон, римляне и их союзники образовали круговую оборону и продолжали упорно сопротивляться. Около десяти тысяч человек, включая самого консула Семпрония, смогли все-таки прорваться сквозь строй Ганнибаловой армии – в этом месте им противостояла преимущественно кельтская легкая пехота, большую часть которой перерезали. Но это уже не могло повлиять на итог сражения. Вырвавшиеся из окружения были не в состоянии ни вернуться в лагерь, ни помочь остальным своим боевым товарищам, так как из-за пошедшего к тому времени проливного дождя стало невозможно как следует осмотреть местность и оценить обстановку. В результате этот отряд, сохраняя боевой порядок, благополучно дошел до Плаценции. По его примеру пытались идти на прорыв и несколько других групп легионеров, но спастись удалось немногим. Кому-то посчастливилось догнать отряд консула и прийти в Плаценцию, но большинство оставшихся в окружении были перебиты конницей и слонами или утонули в Требии. Непогода, ранее так помешавшая римлянам, теперь спасла жизнь многим из беглецов. Поднявшийся ветер с дождем помешали организовать серьезную облаву, и, ограничив преследование рекой, карфагеняне вернулись в лагерь праздновать победу. Те из римлян, которые вместе с консулом Сципионом оставались в лагере, вместе с некоторым количеством уцелевших после битвы той же ночью переправились на плотах через Требию и так же, как и отряд Семпрония, прибыли в Плаценцию, а оттуда перешли в Кремону. Карфагеняне не пытались их перехватить, то ли потому, что не заметили из-за дождя, то ли, «не будучи уже в состоянии двигаться от усталости и ран, притворились, что ничего не замечают». (Полибий, III, 73, 6–8; Ливий, XXI, 55, 5–11; 56, 1–9).

* * *

Сражение при Требии стало первым по-настоящему сокрушительным поражением римлян во Вторую Пуническую войну. Были наголову разгромлены сразу две консульские армии, при этом потери римлян оцениваются примерно в двадцать тысяч убитыми. Потери пунийцев определить сложнее, но, по всем признакам, они должны были быть незначительны и в основном приходились на кельтов. Едва ли не больший урон, чем вражеское оружие, нанесли карфагенянам холод, дождь и снег. Погибло много людей (и Полибий, и Ливий избегают здесь точных цифр, так что эта оценка кажется достаточно относительной), надо полагать, преимущественно раненых вьючных животных, и погибли почти все уцелевшие до этого времени слоны (по Полибию, в живых остался один слон, по Ливию – по меньшей мере восемь (Полибий, III, 74, 10; Ливий, XXI, 58, 11).

Итоги битвы фактически отдавали в руки Ганнибала всю Северную Италию – защитить ее римляне некоторое время были просто не в состоянии. Прямым следствием этого становился переход к пунийцам почти всех кельтских племен региона и новое пополнение их армии.

Победа при Требии явилась результатом осуществления блестяще задуманной тактической операции. Здесь в полной мере проявилось умение Ганнибала великолепно ориентироваться на местности, в полной мере использовать сильные стороны своих войск, предугадывать действия неприятельских полководцев и, в отличие от своих противников, творчески подходить к решению поставленной задачи. Битва была выиграна им еще до того, как началась рукопашная, и может быть отнесена к настоящим шедеврам полководческого искусства Античной эпохи. Благодаря умело проведенным отвлекающим маневрам более многочисленная римская армия была истощена, не успев вступить в боевое соприкосновение, после чего окружена и едва не погибла до последнего человека. Одной из главных причин победы пунийцев принято отмечать превосходство боевых качеств их конницы, однако в данном случае это явно не имеет значения; при таком численном соотношении и умелом его использовании победа осталась бы за карфагенянами, даже если бы их всадники были равны римским. Во всех действиях Ганнибала можно найти только один просчет: он не смог полностью уничтожить вражеские армии и допустил прорыв из окружения значительной части римлян. Причина этого, как кажется, заключается в том, что у карфагенян просто не хватило сил сдерживать римскую пехоту еще некоторое время, пока атаки с тыла и флангов не превратили бой в избиение. Впоследствии, в битве при Каннах, Пуниец сможет решить и эту проблему, не оставив противнику никаких шансов.