Моряк, с которым читатель уже познакомился как с генералом, стоял на палубе, суровый и подтянутый, осматривал снаряжение двух своих наемников, не замечая, казалось, ничего вокруг. Из всей массы своим властным видом выделялся только один человек. Это был Корсар. Он стоял один. Но к этому месту, где он словно замер, никто не смел приблизиться. Он пристально рассматривал всякую мелочь в оснастке корабля и недовольно хмурился, останавливая взгляд на небе. Это недовольство порой бросалось в глаза, и даже светлые волосы, видневшиеся из-под черного бархатного берета с золотой кистью, не придавали его лицу мягкости, обычно присущей ему в минуты покоя. Будто желая подчеркнуть свою власть и подчеркнуто ни от кого ничего не скрывая, он носил пистолеты на кожаном поясе, за которым был заткнут изогнутый ятаган; клинок, очевидно, был изготовлен на Востоке, чьи мастера в то время славились своим искусством.

На корме стояли миссис Уиллис и Гертруда, вид которых не выдавал тревоги, свойственной для тех, кто оказывался в подобном положении. Гувернантка показывала своей воспитаннице полоску суши, выступавшую из воды, словно четкое облако, и лицо ее выражало светлую надежду. Она весело позвала Уайлдера, и тот в мгновение оказался рядом, ведь он давно, стоя у трапа, нетерпеливо ждал, когда на него обратят внимание.

– Я говорю Гертруде, что вон там – ее дом, – сказала миссис Уиллис, – и как только поднимется ветер, мы уже будем дома. Но моя упрямая девочка убеждена, что поверить в это можно будет только после того, как она собственными глазами увидит своего отца и родной дом. Вы бывали в этих местах прежде, мистер Уайлдер?

– Да.

– И вы знаете, как называется та земля, что виднеется вдалеке?

– Земля? – моряк сделал вид, что удивился. – Разве вы видите землю?

– Да ведь дозорные доложили об этом уже несколько часов назад.

– Может быть. Мы, моряки, так устаем после ночной вахты, что, бывает, ничего не слышим.

Гувернантка посмотрела на молодого человека так, будто наскочила на неожиданную преграду.

– Неужели благословенная американская земля вовсе не радует вас, коль вы подходите к ней с таким безразличием? Увлеченность людей вашей профессии морем с его стихиями всегда представляла загадку для меня.

– А моряки действительно любят море так самоотверженно? – наивно спросила Гертруда.

– Так, по крайней мере, все считают, – Уайлдер неожиданно улыбнулся девушке самой широкой улыбкой.

– И это на самом деле так?

– Думаю, что да.

– Да уж, действительно! Они любят море больше, чем уютный родной дом, – произнесла миссис Уиллис.

Гертруда промолчала, но во взгляде ее читалось недоумение, как это человек может предпочесть страшные опасности, которые она сама пережила, радостям и покою домашнего очага, прелестям семейной жизни.

– Меня в этом нельзя обвинить! – горячо воскликнул Уайлдер. – Моим единственным домом всегда был корабль!

– На корабле прошла большая часть и моей жизни, – задумчиво произнесла гувернантка, глядя вдаль, будто всматриваясь в картины далекого прошлого. – Это было печальное и счастливое время в моей жизни. Это судно – не первый королевский крейсер, на котором я бывала. Но либо изменились морские обычаи, либо мне изменяет память и я все позабыла, но скажите: в порядке ли вещей, мистер Уайлдер, что неизвестному человеку, как вы, доверяют командование на этом корабле?

– Конечно, нет.

– Но вместе с тем, насколько я понимаю, вы исполняете обязанности первого помощника с той минуты, как нас приняли на борт этого корабля.

Уайлдер как будто подбирал слова для ответа:

– Звание офицера всегда уважается – в этом и причина.

– Вы офицер королевского флота?

– На военном судне подчиняются только офицерам королевского флота. Смерть оставила вакантным место на этом… крейсере, и я, к счастью, смог занять его.

– Но скажите мне, – продолжала гувернантка, – всегда ли офицеры военного судна появляются среди своих подчиненных вооруженные, как сейчас?

– Это решение нашего командира.

– Этот командир, очевидно, опытный моряк, но в то же время человек, вкусы и желания которого так же необычны, как и его внешность. Я уверена, что уже раньше видела его, и недавно.

Миссис Уиллис замолчала и устремила свой взгляд на спокойное и неподвижное лицо человека, все в той же позе стоящего вдали от толпы матросов, которую он подчинил своей воле.

Гувернантка внимательно вглядывалась в него, стараясь не упустить ни малейшей детали. Затем словно опомнилась – ведь спутники ждали окончания ее мысли. Однако она спокойно, уверенная, что Гертруда не обратит внимания на ее обычную рассеянность, снова обернулась к Уайлдеру:

– Давно вы знаете капитана? – спросила она.

– Хайдегера? Мы встречались раньше.

– Это, судя по фамилии, немец. Я уверена, что слышу о нем в первый раз. Было время, когда я знала почти всех офицеров королевской службы в этом ранге, по крайней мере по фамилиям. Давно его семья обосновалась в Англии?

– Это вопрос, на который он сам сумеет ответить лучше, – ответил Уайлдер, заметив приближение Корсара. – Но, прошу извинить, мои обязанности призывают меня.

Уайлдер отошел с видимым неудовольствием, в то время как капитан подходил к дамам с утренним приветствием. Молодой моряк настороженно и недоверчиво наблюдал, как командир корабля здоровается с ними. Но в поведении Корсара не было ничего, что могло бы возбудить возникшую ревность. Они были холодны, и он казался озабоченным. Тем не менее он был вежлив и его нежный голос был похож на легкий ветерок, дующий с цветущих островов, видневшихся вдали.

– Вот вид, – сказал он, указывая на голубоватые очертания земли, – который доставляет наслаждение жителю земли и внушает ужас моряку.

– Разве моряки испытывают такое отвращение при виде стран, где живут и радуются жизни тысячи им подобных? – недружелюбно спросила Гертруда, ясно показывая этим, что не представляет, кто это перед ней.

– И мисс Грейсон в том числе, – ответил Корсар с улыбкой, под видом шутки скрывая иронию. – После всего, что вы испытали, я не удивляюсь вашему отвращению к морской стихии. Однако взгляните: разве не чудесно море? Никакое озеро не будет спокойнее этой части океана. Если бы мы находились южнее, я показал бы вам скалы и горы, заливы, холмы, увенчанные зеленью, неторопливых китов и беспечных рыбаков, далекие хижины и паруса вдали…

– Но все-таки лучшее из всего этого связано с землей. А я, я хотела бы пригласить вас на север и показать вам черные, грозные тучи, зеленое гневное море, скалы, холмы и горы, возникающие в воображении тонущего человека, паруса, выгоревшие на солнце там, где живут акулы и медузы.

Было заметно, что воображение Гертруды еще полно пережитыми ужасами. Проницательный взгляд Корсара угадал это. Чтобы изгнать всякое воспоминание о перенесенном девушкой, Корсар сменил тему разговора: