– Назад, все назад! – крикнул Уайлдер, бросаясь в толпу с силой, удвоившейся от мысли, какой опасности подвергаются женщины в случае, если выйдет из повиновения обезумевшая толпа. – Назад, кому жизнь дорога! А вы, сэр, который называет себя честным солдатом, прикажите вашим людям вернуться к своим обязанностям!

Генерал был слишком взбешен и одновременно заинтересован в сохранении порядка, чтобы не откликнуться на призыв. Ему стали помогать младшие офицеры, которые понимали, что сама их жизнь зависит от того, удастся ли остановить разгоревшийся скандал. Они убедились в том, что слишком сложно остановить поток, так неожиданно вылившийся из берегов. Нептун переоделся и стал готовиться при поддержке своих товарищей к схватке, желая прославиться в бою. Ссора каждую минуту могла обратиться в страшную резню.

Угрозами и уговорами офицеры пока сдерживали страсти и занимались подготовкой к бою. Но лишь солдаты схватились за оружие, моряки, вооружившись ломами, топорами и пиками, разделились на два отряда, став по обе стороны грот-мачты. Кто-то умудрился добраться до пушки и повернуть ее дулом внутрь судна – один выстрел мог снести половину палубы. Малейшего повода хватило бы, чтобы на корабле началась кровавая бойня.

В продолжение пяти минут, когда нарастали эти угрожающие и роковые признаки неповиновения, человек, обязанный в первую очередь заботиться о поддержании дисциплины, оставался на удивление равнодушным и чуждым ко всему, что происходило вокруг него. Скрестив на груди руки, устремив взор на спокойное море, Корсар стоял столь же неподвижно, как и мачта, о которую он опирался. С давних пор привыкнув к шуму подобных сцен, он не придавал им большего значения, чем обычным грубым забавам.

Однако его подчиненные – офицеры показали себя более деятельными. Уайлдер уже заставил отступить назад самых ретивых матросов. Воображая, что восстание усмирено, Уайлдер схватил одного из самых отчаянных зачинщиков, но мгновенно двадцать человек буквально вырвали у него из рук его пленника. Положение нового помощника становилось опасным. В толпе раздавались грубые выкрики:

– Кто этот человек, который строит из себя командира на «Дельфине»? – крикнул чей-то голос из толпы. – Как он попал на борт и где он научился командовать?

– Да, да, – раздался другой голос, – где этот купеческий корабль из Бристоля, который он должен был завлечь в наши сети и из-за которого мы потеряли лучшее время, болтаясь без дела на якоре?

Общий ропот поднялся среди матросов, и становилось ясно, что помощнику командира может угрожать то же противодействие, что и в предыдущем плавании. Посыпались оскорбления и угрозы. Без всякого внешнего проявления страха наш авантюрист презрительно улыбался, предлагая вступить с ним лично в единоборство.

– Только посмотрите на него! – вопила толпа. – Он разговаривает с нами, как королевский таможенник с контрабандистами.

– В море интригана! В море его! – послышались голоса, и кто-то ринулся выполнять свою угрозу.

Но в эту минуту из толпы два человека, как разъяренные львы, прыгнули между Уайлдером и его врагами. Первый из них – Фид (а это был он) одним ударом свалил с ног бывшего Нептуна. Товарищ не замедлил последовать его примеру. Толпа отступила, потрясенная расколом в своих рядах, а Фид, размахивая кулаками, тяжелыми, как пушечные ядра, вопил:

– Назад, негодяи! – его страшные удары сыпались направо и налево. – У вас совести нет – накинуться всем на одного. Да еще на кого? На вашего офицера и такого офицера, подобного которому вы никогда в жизни не встречали!

– Назад! – закричал Уайлдер, бросаясь между своими защитниками и врагами. – Назад, говорю! Я один справлюсь с этими негодяями.

– В море! В море его и тех двух, что его защищают! – орали матросы. – Бросить всех в море!

– Вы все будете молчать и смотреть, как на ваших глазах совершится ужасное злодейство? – вскричала миссис Уиллис, бросаясь к Корсару и хватая его за руку.

Он вздрогнул, как человек, внезапно пробужденный от глубокого сна, и пристально посмотрел на нее.

– Смотрите, – сказала она, указывая ему на бешеную толпу на палубе, – смотрите, они убивают вашего офицера, и нет никого, кто бы помог ему!

Бледность, покрывавшая лицо Корсара, исчезла, лишь только он взглянул на происходившую сцену. Он тотчас понял, что происходит, и его лицо вспыхнуло, как будто кровь бросилась ему в голову. Он схватил веревку, висевшую на снасти, и одним прыжком перелетел в самую гущу толпы. Толпа раздалась на обе стороны, и внезапное глубокое молчание сменило шумные крики. Гордо и презрительно жестикулируя, он начал говорить, и голос его был менее громким, но более угрожающим, чем обычно. Однако ни одна интонация не осталась непонятой самыми отдаленными слушателями.

– Итак, бунт! – сказал он, и презрение в его голосе смешивалось с иронией. – Бунт явный, открытый, наглый, кровавый! Вы устали жить, бездельники? Если среди вас есть кто-нибудь такой, пусть он осмелится поднять руку или хоть один палец! Пусть он скажет, пусть посмотрит мне в лицо, осмелится показать мне, что он существует, жестом, знаком, движением!

Он замолчал, и сила самого его присутствия была так глубока, что во всей толпе этих диких и необузданных людей не нашлось ни одного человека, который осмелился бы отозваться на его гневную речь, тем более бросить ему вызов. Видя, что ни один голос не откликнулся, никто не сделал ни малейшего движения, даже ни один взор не посмел встретиться с его горящим взглядом, твердый и решительный, он продолжал в том же тоне:

– Хорошо! Рассудок вернулся к вам слишком поздно, но, к счастью для всех вас, он все же вернулся. Назад! Слышите вы? Вы оскверняете палубу!

Матросы отшатнулись.

– Положите оружие на место! Воспользуетесь им, когда я сочту это нужным. А те, кто решился взять пики без позволения, берегитесь, чтобы они не обожгли ваших рук!

Дюжина пик одновременно упала на палубу.

– Есть ли барабанщик на этом корабле? Пусть подойдет.

Какое-то дрожащее от страха существо, едва держась на ногах, явилось со своим инструментом.

– Ну, бей, да погромче, а я посмотрю, командую ли я сбродом или дисциплинированными солдатами!

При первых звуках барабана, отбивающего сигнал «тревоги», толпа рассеялась, и виновные молча удалились, а орудие, нацеленное на палубу, мгновенно было повернуто назад.

За все это время Корсар не проявил ни гнева, ни нетерпения. Презрение, правда, отражалось на его лице, но он владел собой, и никто не мог заметить, с каким трудом он сохраняет спокойствие. Когда команда подчинилась ему и вернулась на свои места, он не радовался своему успеху, как до этого не испугался событий, угрожавших его власти.

Он сосредоточил внимание на том, чтобы все выполнялось согласно уставу, по традициям и с пользой для дела. Офицеры подходили к нему и докладывали, что их подразделения готовы к бою, как и положено, когда угрожает враг. Были приготовлены пушечные ядра и стопоры[38], открыт пороховой склад, вынуто оружие – все было подготовлено намного серьезнее, чем для учений. Корсар сказал первому помощнику, чтобы тот приказал опустить реи, закрепить шкоты[39] и фалы[40].