Под северным солнцем неверным,

Под южных небес синевой —

Всегда паруса «Крузенштерна»

Шумят над моей головой.

Песня зазвенела, поплыла над ручьём. Она словно разгоняла сумерки, перекрывая журчание воды и глухой шелест качающегося, серебрящегося под ветром ивняка.

Руся слушал молча, не подпевая.

— Только это не про «Надежду», вообще-то, поётся, — зачем-то пояснил Макар, закончив. — Это — про четырёхмачтовый барк «Крузенштерн»[63].

— Нет. Про «Надежду» — тоже, — тихо, но твёрдо ответил ему Руслан.

* * *

Выслушав песню, Руська совсем успокоился. Он и под страхом смертной казни, наверное, не смог бы объяснить, почему он теперь знает наверняка, что на его родной «Надежде» все живы. Но он знал, что это так. У них, на Нукагиве, сейчас утро, а значит…

— «Надежда» снимается с якоря и поднимает паруса, — подумал он, и улыбнулся.