Поэтому я знаю, с кем вы имеете дело, и, как мне кажется, понимаю ваши чувства. Мне потребовались годы, чтобы понять, что «добрая» Нуала была лишь разыгранным для меня спектаклем, но она была чертовски убедительна, так что я всегда ей верил, несмотря на все небылицы и творимые ею гадости. Дети в конечном итоге перебрались ко мне, но ей было плевать. Такие люди не в состоянии быть хорошими родителями. Дети для них либо безмолвные соучастники, либо жертвы. Дочерей она теперь почти не видит да и не рвется. У нее теперь другая забота — потратить деньги бывшего мужа, того самого, которого она убила, скормив ему не тот антибиотик. Она не могла не знать, что это для него смертельно опасно, но «Скорую» вызвала только через час — сказала, «была в расстроенных чувствах», крепко заснула и не могла знать, что он умирает. И ей поверили — она так убедительно рыдала на допросе, была безутешна. Она опять вышла замуж — за своего адвоката, и я не удивлюсь, если скоро она и с ним сотворит нечто подобное. При этом каждый мужчина, которого она бросала — если не считать умерших, — ее горько оплакивал. И я тоже.

Долгие годы я не мог избавиться от этого наваждения, много раз возвращался с надеждой, но теперь я излечился. Так что поверьте, я вас прекрасно понимаю. Если, невзирая на все доказательства и мои доводы, вы все еще хотите вернуть то, что было, вас никто и ничто не остановит. У вас за спиной девять прекрасных месяцев, а на другой чаше весов — частное расследование с мнениями и свидетельствами других людей. Но заклинаю вас, Хоуп: если вы вернетесь к нему, будьте благоразумны! С такими людьми нельзя расслабляться! Если он вздумает с вами разделаться, вам останется одно — бежать. Это мой самый ценный вам совет. Если вы явитесь к нему, чтобы начать все сначала, не снимайте кроссовок, держите ухо востро, внимательно слушайте, что и как он говорит, доверьтесь собственной интуиции и при первых признаках тревоги или опасности бегите прочь. И побыстрее! Даже чемодан не собирайте, оставьте все, спасайтесь сами. — Это было лучшее, что он мог порекомендовать, исходя из своего опыта.

– У меня, кроме Финна, никого не осталось, — со слезами в голосе проговорила она. — Был мой муж Пол, была наша дочь, а теперь никого нет… — Ее душили слезы.

– На это и расчет. Такие люди выбирают своей жертвой кого то наивного, чистого душой, одинокого и беззащитного. И уж, конечно, родственники им ни к чему. Они не могут одурманивать свою жертву под пристальным надзором близких и друзей. Они непременно изолируют ее от общества — как и случилось с вами, — но прежде тщательно ее выбирают. Финн знал, что, кроме бывшего мужа, у вас никого нет, да и тот живет сам по себе и тяжело болен. И он увез вас в Ирландию, где у вас ни родных, ни друзей — никого, кто мог бы за вас заступиться. Вы для него идеальная жертва. Помните об этом, когда решите вернуться. Когда вы прилетаете? — Роберт не спросил, прилетит ли она вообще — этот вопрос был для него ясен. Он и сам так поступал, а сейчас понимал, что Хоуп не готова к окончательному разрыву. Ей потребуется пройти через новые испытания, чтобы уничтожить память о добром и ласковом Финне. Классический пример известного в психологии когнитивного диссонанса, неспособности человека осмыслить противоречащие друг другу факторы: сперва (а зачастую и продолжительное время) — полное обожание, потом — бессердечная жестокость, когда маска оказывается сорвана. Потом она вдруг вновь на лице, что еще больше запутывает жертву, повергает ее в сомнения в своей собственной нормальности. В результате куча примеров, когда социопаты доводят свою жертву до самоубийства: абсолютно здоровый психически человек оказывается не в состоянии понять, что происходит, и его остается лишь чуточку подтолкнуть к краю пропасти. Роберт Бартлетт не хотел, чтобы такое случилось с Хоуп. Теперь он видел своей задачей протянуть ей руку помощи, сохранить ей жизнь, помочь выбраться, когда она для этого созреет. Он слишком хорошо знал, что понять ее способен только тот, кто сам через это прошел. А он был как раз из таких людей.

Рассказ Роберта, его готовность поделиться с ней собственным горьким опытом произвели на Хоуп сильное впечатление. Она оценила и его откровенность и понимание ее сомнений, и его сочувствие. Но сердце ее разрывалось, она металась между любовью и страхом. Роберт Бартлетт хорошо понимал ее состояние. А вот Марк Веббер никак не мог взять в толк, зачем она хочет вернуться.

– Спасибо, что не называете меня дурой за то, что возвращаюсь. По-моему, я до сих пор надеюсь, что все не безнадежно плохо.

– В делах сердечных мы всегда живем надеждой. И я не удивлюсь, если так и будет и он на один вечер или на пару часов превратится в вашего расчудесного ласкового Финна. Только долго он им не останется, потому что это всего лишь спектакль, способ добиться желаемого. Но если вы встанете у него на пути или не дадите того, что он хочет, — берегитесь, он ударит с быстротой молнии. Будем надеяться, что дальше устрашения он не пойдет, но ведь можно запугать и до смерти! И вам ни в коем случае нельзя провоцировать его на более решительные действия. — Для Роберта теперь это была главная задача. Хоуп же видела для себя иную цель — убедиться, что прежний Финн и есть настоящий, что он еще исправится и станет таким, как прежде. И только Роберт понимал, что этого никогда не случится. Но Хоуп придется убедиться в этом самой, и, может быть, не один раз. И все же лучше до этого не доводить. Она классическая жертва социопата, изолированная от мира, смятенная, лишенная всех ориентиров, беззащитная, исполненная неоправданных надежд и пока не готовая поверить в доказательства, которые у нее перед глазами. — Может, по пути наведаетесь ко мне? Как прилетите в Дублин — сперва загляните в мой офис, а потом уже поезжайте в Руссборо, а? Познакомимся лично, дам вам все свои телефоны, выпьем кофейку — и отправляйтесь дальше к своему Джеку Потрошителю. — Роберт невольно рассмешил ее этой невеселой шуткой. — Я бы мог наведаться к вам в особняк, но рискну предположить, что у вас из за этого могут возникнуть неприятности. Социопаты обычно крайне ревнивы.

– Это правда. Финн вечно обвиняет меня во флирте — чуть ли не с официантами в ресторане и с нашими малярами.

– Об этом я и говорю. Послушать мою бывшую жену, так я переспал с секретаршами, с горничными, с женщинами, которых я в глаза не видел, — кончилось тем, что она стала винить меня в связях с мужчинами. Постоянно приходилось оправдываться и убеждать ее, что я ни в чем не виноват. А выяснилось, что изменяла мне она. — Классическая схема.

– Не думаю, что Финн мне изменяет, — ответила Хоуп убежденно.

– Постарайтесь пока его особенно не раздражать, держите себя в руках. Я знаю, это нелегко. Они ведь обвиняют всегда бездоказательно — за редким исключением, но, как правило, это происходит из за того, что у них появляется повод для беспокойства. — Впрочем, Хоуп не была похожа на человека, подающего такой повод. Роберту она показалась честной, благородной и целеустремленной личностью, и в процессе разговора ее смятение как будто отступило, и ей явно стало легче. — Могу предположить, что вы еще с ним наплачетесь из за денег. Это его цель номер один. Следом идут заключение брака и, наверное, ребенок. — Роберт не стал говорить, что для социопатов характерна чрезмерная сексуальная активность. Нуала была лучшей любовницей в его жизни. Это один из способов, каким они достигают контроля над своей жертвой. Его жена в постели могла довести мужа до исступления — до такой степени, что он переставал замечать все вокруг. А потом — уничтожить. Он сам едва избежал этой участи. Его спас хороший психотерапевт и собственный здравый смысл. Хоуп же, несмотря на еще не остывшую любовь и не развенчанные иллюзии, производила впечатление разумного человека. Просто правда оказалась такова, что поверить в нее очень трудно, противоречивость ситуации способна загнать в тупик самого здравомыслящего человека, и Хоуп старалась толковать сомнения в пользу Финна — как чаще всего и делают жертвы социопатов. С ее стороны это не было глупостью. Надежда, наивность, вера, любовь — да, но не глупость.