Мейкпис не потрудилась ответить. Фелмотты пренебрежительно относились к драгоценной коллекции навигационных приборов, собранной сэром Томасом, поэтому она без особых угрызений совести завладела прибором, не считая это воровством. Она давно поняла значение вытравленных линий и цифр.

Это миниатюрные солнечные часы, которые можно носить в кармане. Под крышкой были лунные часы. Но сейчас Мейкпис больше всего интересовал крошечный компас.

– На северо-восток к Бриллу, – прошептала она одними губами и повернула маленькую коробочку так, что стрелка показала на «С», после чего отправилась на «СВ».

Ветер переменился и теперь дул ей в спину. Медведь басисто зарычал. Ветер принес запах. Почти человеческий. Почти принадлежавший Джеймсу.

Впереди, на угольном с серым оттенком поле Мейкпис различила тонкий, непроглядно-черный шов узкой, извилистой, почти скрытой деревьями реки. Она направилась к ней и следовала ее изгибам под сенью крон, пока не набрела на место, где берег был изрыт. Это оказался брод, но даже ночное зрение медведя не могло определить, насколько глубока вода.

Одинокая водяная курочка вылетела из гнезда, заставив девушку подскочить от неожиданности, и прочертила линию из белой пены на поверхности реки. Где-то далеко позади Мейкпис услышала треск сломанной ветки, словно кто-то тоже на миг растерялся.

На осторожность времени не оставалось. Мейкпис подняла юбки до колен, сбросила башмаки, сняла чулки и пошла к воде. Босые ступни неприятно вязли в холодной грязи. Она ступила в ледяную реку и тут же провалилась по колено, но все же шагнула вперед. Течение то и дело угрожало сбить с ног, но ей удалось выбраться на мягкую скользкую землю противоположного берега.

Мейкпис снова надела чулки и башмаки, проскользнула сквозь кусты и продолжила путь. Она наверняка оставила глубокие следы босых ног в грязи, и если ее преследователь – Джеймс, значит, он накопил вековой опыт распознавания врагов и охоты на любой вид добычи. Однако, в отличие от Мейкпис, он, скорее всего, не мог видеть в темноте.

Тьма стала другом Мейкпис, поэтому она продолжала идти и при этом держалась настороже, пытаясь почувствовать «миледи». Но таинственная гостья снова ушла в тень. Зато доктор настойчиво пытался добиться ее внимания.

– Мистрис Лайтфут, – начал он наконец, – мы должны поговорить.

– Неужели? – процедила бурлившая желчью Мейкпис. – Что вы можете сказать такого, чему я поверю?

Она доверяла этому спокойному голосу. Недаром ведь послушно пила лекарство и позволила Фелмоттам поймать ее в ловушку.

– Я был обманут… меня предали.

– Вас предали? – воскликнула Мейкпис. – Это я приняла вас! Спасла от верной гибели!

– Ты сделала это по собственным эгоистичным причинам! Не ради меня! – обличил доктор, но тут же осекся, жалея о своем взрыве. – Мы оба действовали слишком поспешно, – промямлил он наконец, – не так ли?

В его словах была некоторая правота. Но Мейкпис по-прежнему держалась настороже. Правда, как и лекарство, может стать ядом, попав в руки хитреца.

– Вы презираете меня, – тихо проворчала она, – точно так же, как презираете медведя. Я посудомойка. Он жил у странствующих фигляров и танцевал на продетой в нос цепи. Какое вам дело до наших мыслей? Мы – ничто. И почему вас должны беспокоить наши недостатки?

– Медведь вряд ли… – начал доктор.

– Ни слова против него! – предупредила Мейкпис, мысленно зарычав. – Вот ему я могу довериться, как никому другому.

– Зверь верен тебе, – тихо согласился доктор, – и это чистая правда. Думаю, он будет драться за тебя против целого мира! У меня нет столь страстной преданности тебе, я даже притворяться не подумаю. Я заключил союз с твоим врагом, считая, что это мой лучший шанс на самосохранение. Я ошибался. Ты доверяла мне только потому, что нуждалась во втором союзнике. И сейчас нуждаешься. У меня больше нет причин предавать тебя. Нам не нужна взаимная любовь, чтобы быть полезными друг другу. Выбор за тобой. Ты можешь заставить медведя разорвать меня, или мы поговорим и попытаемся заключить полезный союз.

Спокойный, отчетливый голос доктора выводил Мейкпис из себя. Рано или поздно люди всегда предают тебя. Ей вдруг представилось, что было бы, если бы две огромные армии на марше уничтожили друг друга и всех остальных жителей страны, оставив только голые поля и леса, где они с медведем могли бы гулять. При этой мысли ее на секунду охватило ощущение безмятежности, но в следующий момент холодная грусть опустилась на нее, подобно утренней росе.

– Говорите, – неохотно буркнула она.

– В твоем черепе сидит враг. И ты это знаешь. Затаившийся враг, владеющий множеством трюков. Впервые увидев ее, я посчитал сумасшедшей. Но это не так. Она просто изуродована – была тяжко ранена. И она очень опасна.

Где-то в голове у Мейкпис раздалось гневное, предупреждающее шипение:

– Доктор, ни слова больше…

Доктор поколебался, но продолжал, хотя голос был слегка испуганным:

– Ее зовут Морган. Морган Фелмотт.

Та, другая, – не мать.

В первый момент Мейкпис не могла ни о чем думать. Она уже знала об этом, но слова доктора убили последние сомнения. Мейкпис изнемогала от облегчения и одновременно от ужасного ощущения пустоты и потери.

– При жизни она была информатором и шпионкой, – продолжал доктор, – но последние тридцать лет находилась в компании призраков, населявших Фелмоттов. Примерно неделю назад, когда это сообщество надеялось перебраться в твое тело, ее послали вперед в качестве…

– Лазутчика, – громко прошептала Мейкпис.

Другая была лазутчицей.

Наконец-то Мейкпис поняла. Призрак, проникший в мозг Мейкпис в часовне, был ранен медведем, но не уничтожен до конца. Конечно, это было так. Конечно. Она была так одержима мыслью о мстительном призраке матери, что оказалась неспособной увидеть правду.

– Это одно из ее заданий, – сказал доктор. – Проникать в новое сознание – дело опасное. Поэтому чаще всего вперед посылают лазутчика с требованием разведать возможные угрозы, существующие в мозгу хозяина, и приготовить место для избранного круга. Она была тяжко ранена, поэтому скрывалась в уголках твоего мозга.

«О медведь, – думала одолеваемая раскаянием Мейкпис, – ты знал. Недаром продолжал рычать, а я не знала почему. Ты чувствовал ее запах».

Она мысленно протянула руку, чтобы погладить морду медведя. Он рычал вовсе не на Мейкпис, а на вторгшуюся лазутчицу, которую та не могла увидеть.

– С тех пор, – объяснил Квик, – Морган пыталась помешать твоему побегу и сообщить обо всем Фелмоттам. Но так, чтобы ты не заметила ее присутствия. Она осмеливалась действовать, только когда ты была совершенно беззащитна, то есть спала.

«Недаром я ходила во сне!»

У Мейкпис пересохло во рту. Значит, всему причиной Морган, а не медведь.