– Я задремала в экипаже, когда убегала из Гризхейза. Должно быть, это она постучала в крышу, чтобы кучер остановился и обнаружил меня.

– Вне всякого сомнения, – согласился Квик. – А еще она оставляла тайные метки и сообщения на каждой остановке, чтобы Фелмоттам легче было тебя выследить. Она даже оставила письмо в экипаже Фелмоттов, подсказав, что ты направилась в Оксфорд.

Так вот почему Мейкпис обнаружила, что среди ночи стоит у конюшни «безопасного» дома. Она мгновенно поняла, зачем Морган ущипнула ее, пытаясь разбудить. Должно быть, подслушала, что их хозяева посылают гонца к парламентским войскам, и разбудила Мейкпис, чтобы та осознала опасность. Вряд ли Фелмотты хотели, чтобы Мейкпис попала в лапы к врагу.

Теперь стал понятен и сон, в котором таинственная женщина нацарапала «М» на дверном засове. Возможно, какая-то часть спящего мозга Мейкпис осознала, что ее тело поднимается, идет во сне к двери и оставляет метку, чтобы нашли другие. «М» – первая буква имени Морган. Не Маргарет.

– На следующую ночь после моей смерти, – продолжал доктор Квик, – я, обещая охранять твой сон, собирался так и сделать, честно и без условий. Однако, пока ты спала, леди Морган сделала мне предложение. Рассказала, что ты на самом деле сумасшедшая, которая в припадке гнева почти наверняка меня уничтожит, и… В то время я был настроен выслушать ее. Она обещала, что, если я помогу Фелмоттам захватить тебя, семья в награду позволит моему духу остаться вместе с ними. Нам было нужно помешать тебе уйти до прибытия Фелмоттов, поэтому мы одурманили тебя настойкой опия. Когда ты проснулась, я убедил тебя, что твое оцепенение – признак болезни и что необходимо продолжать с регулярными интервалами пить «лекарство». Я не горжусь своим поступком. Это был подлый, недостойный план. Могу сказать только, что я боролся за свое выживание.

Как Мейкпис могла не замечать столь ясных признаков? Даже внезапно обретенная способность читать легко и быстро должна была подсказать, что она пользуется чьим-то другим умением. Но вместо этого она подозревала медведя. Бедного, верного, сбитого с толку, рассерженного медведя.

Все предавали ее, так почему ожидать чего-то другого? Но оказалось, что недоверие может одурачить и поставить в опасное положение. Впрочем, как и излишнее доверие.

– Ты приняла решение? – тихо спросил доктор.

Мейкпис, не отвечая, прошла еще несколько шагов. Над головой, в туманной ночи, дрожала россыпь звезд. Каждая была чиста, жестока и одинока.

«Вы были полным дураком, доктор, – мысленно ответила она. – Доверчивым болваном. И я тоже. Отныне нужно быть умнее, или мы оба пропадем».

Она услышала едва различимый вздох облегчения.

– Ты все еще намерена попасть в Брилл, а оттуда на вражескую территорию? – спросил доктор немного погодя.

– Да. Джеймс идет за нами по пятам. Я должна сделать нечто такое, чего он от меня не ожидает. Мы должны оказаться там, куда ему нелегко попасть. Найти друзей, которых он не сможет перетянуть на свою сторону.

– Господи боже! Неужели ты подумываешь перейти к врагу?

Мейкпис поколебалась. Ей не хотелось обсуждать свои планы с доктором, особенно после его предательства, не говоря уже о том, что их подслушивает Морган – всегда в своем укрытии и всегда начеку. Однако, если она будет держать доктора Квика в неведении, надежды на истинный союз просто не останется.

– Мой кузен Саймонд перешел на сторону парламента, – заявила она. – Он настоящая гадина.

Убийца и изменник. Поэтому Фелмотты, возможно, считают, что я стану держаться от него подальше. Но Саймонд может оказаться моим единственным шансом на выживание. Если мы сумеем сделать его союзником, разумеется.

Мейкпис не упомянула об остальной части плана. Главным козырем Саймонда была королевская грамота, которую тот украл у Фелмоттов. Если эта грамота действительно обнаружит ужасную правду о Лучших, она погубит весь род, если о ней узнают все. Фелмоттов, возможно, обвинят в колдовстве, да и короля тоже – за то, что их защищал. Это может даже повернуть ход войны.

Грамота у Саймонда. Фелмотты хотели ее вернуть. Король послал Хелен украсть ее. Если парламент узнает о существовании грамоты, то, возможно, отдаст все, чтобы ее заполучить. Тот, у кого находится грамота, обладает огромным могуществом.

Мейкпис посчитала, что будет совсем неплохо, если грамота окажется у нее.

Влажная земля была скользкой и затрудняла ходьбу. Мейкпис то и дело посматривала на компас двойного циферблата и пыталась определить, где находится, тем более что нужно было продираться сквозь заросли, переходить ручьи и перебираться через живые изгороди.

На небе взошла кремовая луна, и колеблющаяся тень на лунном циферблате подсказала, что сейчас два или три часа ночи. Какие-то птицы уже царапали ночной воздух вопрошающими трелями. Ночь была ее другом, но до рассвета оставалось всего несколько часов.

Большая часть зелья уже успела выветриться, но теперь Мейкпис была почти пьяной от усталости. С тех пор как она покинула Гризхейз, ей ни разу не довелось спокойно, без перерывов, выспаться, не будучи встревоженной или одурманенной. В какую-то минуту она впала во что-то вроде транса. Ритм ее шагов был тяжелым, механическим, и привел ее в чувство только настойчивый шепот доктора:

– Мистрис Лайтфут! Твоя левая рука!

Мейкпис вздрогнула и проснулась, осознав, что пальцы левой руки только что выпустили что-то мягкое. Она остановилась и сразу заметила на земле свой смятый носовой платок, белизна которого резко выделялась на темной земле. Мейкпис подняла его.

– Леди Морган по-прежнему старается оставить следы для наших друзей, – заметила она. – Дама роняла что-то еще?

– По-моему нет, – ответил доктор. – Я следил за ней.

– Ты должна понять, что это безнадежно, – вставил другой голос, жесткий и ровный, как лезвие. Именно этот голос вырывался из горла Мейкпис против ее воли. Должно быть, и в Оксфорде за нее говорила Морган. – Ты не можешь вечно бороться со мной.

– Могу и буду, – свирепо прошипела Мейкпис. – Я боролась еще до того, как узнала, что вы сидите у меня в голове. Теперь я знаю. И у меня есть союзники.

– Тебе придется иногда спать. Время от времени ты станешь отвлекаться. Даже твои сообщники не могут постоянно следить за мной. Момент рассеянности – и я обрету господство над твоими руками, или причиню тебе увечья, или заставлю прошептать слова, которые ты немедленно забудешь. Я даже могу заставить тебя споткнуться и вышибить себе мозги.

– Может быть, – вздохнула Мейкпис, – но не думаю, что вы на это пойдете. Вряд ли лорду Фелмотту понравится, если вы испортите сосуд. Не так ли? А если я умру, умрете и вы.

– Не будь меня, ты бы уже оказалась в руках мятежников, – напомнила Морган. Ее голос был холодным, но не старческим. Интересно, не умерла ли она раньше своего срока? – Ты понятия не имеешь, как я помогла тебе! Как думаешь, что станет с тобой, если я не пожелаю и дальше тебе помогать?