– Да, Полюш, – сказал он, блаженно улыбаясь и чувствуя, как теплеет от ее радости у него на душе. Сел, прижимая ее к себе. Забытое платье лежало на траве, и Демьян, покосившись на него, уткнулся носом Полине в шею и расслабленно задышал.

– А почему больницей пахнет? – подозрительно принюхалась притихшая было Поля. – Демьян!

– Поцарапался во время боя, – усмехнулся Бермонт, ласково водя губами ей по шее, по волосам. – Не волнуйся. Подлечили меня уже, Полина. Ты знаешь, что три дня спала?

– Да? – она удивленно посмотрела по сторонам, словно могла найти подтверждение количеству прошедшего времени. – Почему?

– Моя вина, – тихо сказал Демьян, и зависло в воздухе непроизнесенное виноватое «опять». – Я не успел вколоть иглу до полудня. Тайкахе помог, слава богам.

– Не успел, потому что был ранен? – уточнила Полина. Глаза ее стали серьезными, взрослыми – и сама она превратилась вдруг из смешливой девчонки в сильную дочь Красного.

– Какая разница, Поля. Не успел. Очень виноват перед тобой.

– Большая, – твердо сказала она. – Если для того, чтобы вколоть иглу, тебе нужно было во время боя отвлечься, то правильно, что ты этого не сделал. Лучше бы я осталась медведицей, чем ты бы погиб, Демьян.

– Ты все время меня оправдываешь, Поля, – проговорил он серьезно. – А должна бы сердиться.

– Я и сержусь тому, что ты позволил себя ранить, – ответила она, задрав подбородок. И тут же улыбнулась широко, счастливо, запустила пальцы в его волосы и наставительно потеребила их. – Но я так рада, что ты здесь и цел, и не буду ворчать, как положено жене. Ты ведь расскажешь мне, что там было?

– Конечно, – сказал Бермонт, блаженствуя от движений ее пальцев и чувствуя себя совсем разнежившимся медведем.

– Правда, не знаю, как я восприму информацию на слух. Я уже привыкла к твоим письмам, – рассмеялась она. Смеялась Полина заразительно – и он залюбовался ею, искренней, брызжущей энергией, обнаженной.

– Ты не успеешь отвыкнуть, Поля, – не удержался, воровато ткнулся носом ей в грудь и все же потянулся за платьем, пока жена снова не закаменела от паники.

– Ты опять пойдешь воевать? – посерьезнела Пол, натягивая на себя одежду.

– Да, Поля. Надо. – Демьян встал, подавая ей руку.

– Куда?

– Сначала – на обед, – усмехнулся он. – Хочу насмотреться на тебя и наговориться. А потом ты уйдешь в сон, а я буду решать. Но одно из направлений я точно знаю. Там живет твоя сестра Марина, которая тоже должна доколоть себе иглы, чтобы ты жила. Я обязан обеспечить ей прикрытие.

Пол подошла и крепко обняла его.

– Спасибо, – шепнула она горячо ему на ухо.

– Это только ради тебя, Пол. Не благодари. Мы закрытая страна, и берманы некомфортно себя чувствуют среди жителей других стран, но пора и мне побыть хоть немного мужем и защитником.

– Все равно. Это моя сестра. Спасибо, Демьян.

Первое апреля по времени Туры, Нижний мир

Алина

Принцесса Алина проснулась оттого, что ее куда-то несли. По закрытым векам то скользили тени, то ударяли солнечные лучи, слышались звук шагов, шелест пышных крон и крики птиц, а она чувствовала себя словно оглушенной и неспособной ясно мыслить. Приоткрыла глаза – профессор держал ее на руках, и его плечо под щекой было мокрым, как и ее волосы. И она вся была горячая и разморенная.

Пятая Рудлог прижалась крепче, зажмурилась и вздохнула – тут же накатили воспоминания обо всем, что произошло во время погони и после, в твердыне. В груди заворочался холодный режущий ком – горечь и страх с острыми краями.

Она сглотнула. Нет, только не думать. Не хватало еще снова тяготить лорда Макса слезами.

Все, что случилось на берегу родника, всплывало в голове обрывками – так больно ей тогда было. Мелькали в голове уверенные действия Тротта, его тревога, и непривычная ласковость, и то, как холод ее тела вдруг сменялся жаром. Но Алина бы не поклялась, что это ей не привиделось.

После чудесного излечения, в полудреме, принцесса продолжала чувствовать крепкие объятия лорда Макса, а потом и его осторожные касания. Он смачивал ей губы, легко касался головы и ребер, которые наконец-то не болели, кажется, заматывал ей грудь – Алина как сквозь туман вспомнила, что сорочка ее вся была изорвана. Затем она совсем заснула, а профессор, видимо, решил не ждать и понес ее прочь от превращенной в прах твердыни. Сколько же он шел?

Принцесса еще раз втянула носом воздух – пахло мужским потом, мхом, разогретой на солнце корой и смолой. От разнообразия живых запахов, от тепла тела рядом холодный ком в груди замер и перестал ощущаться. Посмотрела на красноватые лучи солнца, наискосок падающие сквозь папоротниковые листья. Вечер… а из твердыни они спаслись до полудня.

– Проснулись? – прозвучал над ее ухом голос Тротта.

– Почти, – сонно и смущенно пробормотала Алинка и подняла на него глаза. Инляндец выглядел уставшим: под глазами залегли тени и губы были сухими. – Профессор, вы целый день так меня несли? Зачем? Надо было разбудить.

Тротт остановился и аккуратно опустил ее на землю, прижимая к себе одной рукой. Заросший, полураздетый – только в полотняных, заляпанных кровью штанах и обуви. Принцесса посмотрела на себя – не пригрезилось: остатки его разодранной кнутом рубахи пошли на то, чтобы перемотать ей грудь и стянуть разорванные штаны полосой ткани наподобие кушака.

– Я пытался, – усмехнулся он незло. – Стойте, дайте я посмотрю. – Пальцы профессора легко прошлись по ее голове и ребрам. От руки шел холодок, отдающий покалыванием в местах бывших ушибов. – Вы отказывались просыпаться, а нам нужно было уйти подальше. Не беспокойтесь, я делал остановки, да и вы совсем легкая. Ну и пару раз пришлось вынужденно останавливаться, натыкался на лорхов.

– Вы их убили? – растерянно поинтересовалась принцесса, вмиг представив, как она спит на полянке, а рядом лорд Тротт сражается с гигантским голодным чудовищем.

– Ну я же стою тут с вами. – Инляндец невозмутимо приподнял её подбородок, заглянул в глаза и кивнул удовлетворенно: – Зрачки в норме. Нигде не болит?

Алинка мотнула головой и зажмурилась – он провел исходящей холодком ладонью по подкрылку, нечаянно пощекотав короткие перышки там, где спина соединялась с крылом, и это оказалось очень приятно.

«Крылья!»

Принцесса ойкнула, забыв обо всем остальном, завертела головой, затем догадалась вытянуть крылья вперед – они были покрыты черными, блестящими на солнце перьями.

– Думала, мне приснилось, – смущаясь, призналась она отступившему Тротту и потихоньку пощупала кончики. Скользкие, как шелк, плотные и прохладные.

– Я тоже после оперения все время их щупал и осматривал, – усмехнулся профессор и дернул своими, совершенно целыми. – Проверьте, идти можете?