Не дослушав и не ответив, Тамар кинулась бежать по тропе, а Дорам направился к Иядидье.

– Амнон, Амнон! – вновь закричала Тамар, увидев, наконец, возлюбленного, и бросилась ему на шею.

– Ты ли это, голубка моя чистая?

И смолкли оба, и стоят, обнявшись, и колотятся сердца, и мысли бессвязные смешались в головах, и слова боятся уст. Первой заговорила Тамар.

– Прости, любимый! Правота поднялась из земли, а небо насмеялось над легковерием. Оба щедро наказаны. Пастуху причинила зло, пусть сын воеводы искупит мой грех!

– Оставь меня, Тамар, – ответил Амнон, не поняв ее слова, – забудь, дочь вельможи, простого пастуха. Любовь Азрикаму отдашь. Не ты, а я легковерен, пусть сын воеводы искупит мой грех!

– О, до сего часа никто не открыл тебе глаза! Слушай же! Азрикам – самозванец, присвоил наследие Иорама. Он – Наваль, сын негодяя Ахана. И Зимри, и Хэфер, и Букья были с ними заодно. Всех преступников поглотила земля. А ты, Амнон, ты – сын Иорама, воеводы в Иудее! Не отстраняйся от меня, милый. Мы созданы друг для друга!

Амнон стоит, как громом пораженный. Появляются Иядидья с семейством и оставшиеся на ночлег гости.

– Сын мой! – вскричала Наама и бросилась Амнону на шею, и слезы счастья покатились по материнским щекам.

– Братец любимый! – вторит Пнина.

– Сын Иорама! – наперебой восклицают Иядидья, Тирца и Тейман.

– Вернув Амнона, Господь залечил наши раны и осушил слезы, – добавил Иядидья.

– Спаситель и наследник! Стал явью мой сон, теперь могу спокойно умереть, – подал голос Хананель.

– Стал явью сон, или я сплю? – вопрошает Амнон.

– Сын воеводы! Ты больше не пастух. Ты удостоился всего, что является твоим по праву и по заслугам: возлюбленной, имени, наследия, гибели врагов! – торжественно провозгласил Ситри.

Жизнью цени любовь

Тут появляется Дорам, а с ним Иорам. Купец скрывал от воеводы до сей поры, чей Амнон сын. Дорам полагал, что если много больших радостей соединить вместе, то выйдет одна огромная радость, и она дороже.

Иорам увидел Иядидью и обнял его за плечи.

– О, Иядидья, ты истинный друг!

– Назови себя! Кто ты? – спросил в изумлении Иядидья.

Иорам снял с руки кольцо.

– Ты помнишь, что сказал товарищу своему Иораму, провожая его на войну? “Если вещь напоминает о чувстве, она бесконечно дорога для верных любящих друзей. Прими от меня это кольцо и укрепи его на правой руке. Пусть сей памятный дар хранит неколебимой нашу дружбу”. Двадцать лет я не снимал кольца. Был в плену у филистимлян, в рабстве у греков. Все драгоценные украшения утратил, а кольцо сберег. А оно – сберегло меня. Взгляну на него – и вижу родину и родных. Скажи, Иядидья, остались ли ветви у ствола, или я один в этом мире?

Амнон смотрит на объятия друзей, и вновь ему кажется, что он видит сон.

– О, Бог всемогущий! Земля возвращает своих мертвых, а преисподняя отпускает на волю призраков! – в ужасе закричала Наама.

Иядидья крепко обнял Иорама.

– Безмерно много сделал для меня Господь! Как благодарить Его? – воскликнул Иядидья,

– Да, Иорам, есть ветви у ствола. Вот Наама, любимая жена твоя, а это – ваши отпрыски, близнецы Амнон и Пнина, искупление тяжких лет. Уходя на войну, ты завещал мне соединить брачными узами юные сердца, если у одного из нас родится сын, а у другого – дочь. И вышло, что судьба благоволила нам вдвойне. – Сказал Иядидья и кратко поведал другу перипетии двадцати истекших лет.

– Любимая! Разлука тянулась бесконечно долго, но радость встречи бесконечно велика! – воскликнул Иорам, прижав к груди супругу.

– Любимый! Бог дал силы вынести все испытанья. Но прежде остановил нашу любовь на ее восходе. С полудня жизнь возобновим, – ответила Наама, утирая непривычные слезы. Затем мать взяла за руки детей, подвела к отцу.

– Муж, дорогой! Дети – награда и отрада наша. Им, юным, как и родителям их, Господь доставил немало причин силу духа проявить, – продолжила Наама.

– Амнон, я полюбил тебя на острове Кафтор. Заботился и берег, не зная, кто ты мне, сказал Иорам и расцеловал сына.

– Отец, и я полюбил тебя, тайны не ведая.

– О, Пнина, дочь! Как велика награда отцу! – с умилением промолвил Иорам, глядя в прекрасные глаза девушки.

Воевода задумался, вновь оглядел счастливые лица вокруг.

– Мое имение в Бейт Лехеме я даю Авишаю в дар за то, что сберег мне сына. Мои владения на горе Кармель отойдут к Ситри, спасшему жену и дочь. Но чем воздам Дораму, вернувшему детей отцу, а мужу – жену его? Все сокровища, которыми владею, не станут обеспеченьем благодарности моей!

– Я сблизил родные души, и в награду хочу, чтоб помогли мне сблизить мою душу с Богом Сиона. Только ваш Бог – истинный Бог! Он вернул мир народам. Позвольте сопровождать вас всех, когда подниметесь в Храм и станете молиться и возносить жертвы, – обратился Дорам к осчастливленным им.

– Ты наш, Дорам, ты с нами! – провозгласил Иорам, а остальные дружно поддержали, – наш Бог, Бог Якова, неизменно верный своему народу, присоединит тебя к дому праотца нашего!

И вместе с семействами Иорама и Иядидьи взошел Дорам на Храмовую гору, и все принесли благодарственные жертвы Господу. Затем собрались в летнем доме, и ели, и пили, и веселили сердца свои.

– Сбылись мои слова, сказанные двадцать лет тому назад: “И да возвратит тебя Бог с миром, а уж мы возблагодарим Господа жертвоприношениями нашими. И в этом летнем доме будем радоваться и веселиться и мы с тобой, и чада наши, и домочадцы!” – сказал Иядидья Иораму.

– Мой сон был вещим! – провозгласил Хананель, глядя на Тамар, положившей голову на плечо Амнону.

– О, как я счастлив! – воскликнул Тейман и поцеловал Пнину, – теперь уж камень в кольце навек с оправой неразлучен!

– Ты помнишь ли, милый, слова мои: “Цени надежду жизнью”? – спросила Тамар.

И ответил Амнон: “Любимая! Сбылась надежда, ибо любовь ценил жизнью!”

Обложка оформлена переводчиком с использованием стандартных средств Word, а также бесплатного изображения с сайта pixabay, лицензия CC0