Иядидья и Тирца изумились безмерно словам Ситри. Впрочем, храня самообладание, подхватили под руки дочь и уложили на постель.

Старейшины, не желая смущать хозяев, удалились.

Зимри готов покинуть мир. В глазах его – скорая смерть. Связанный по рукам и ногам, Азрикам с ненавистью смотрит на него.

– Это ты, Зимри, до золота алчный, добавил яду змеиного в вино и меня подбил на поджог! – выкрикнул Азрикам.

– Ах, Зимри, – вмешался Тейман, – ты свят и беспорочен! Отчего не возразишь словам негодяя? О, чистый сердцем, рьяно молившийся Господу и за всяким советом поднимавшийся в Храм! Зачем глаз злобный на меня остришь? Язык твой – жало гадюки и смердишь, словно трупом стал при жизни. Дорога тебе в преисподнюю, и путь близок!

– Теперь ясна причина нашей затаенности? – обратилась Наама к Тейману. – Ты видел тернии, что окружали розу, и мучили, и угрожали смертью. Средь утеснителей был Азрикам. Самозванец и сластолюбец, сулил в награду Пнине и без того законные ее владения, угрозами хотел к замужеству принудить.

– Я преступен перед Богом и людьми, я обесчестил себя! Молю, Тейман, заруби меня мечом, и в мире станет меньше мерзости! – вскричал в отчаянии Азрикам.

– Не оскверню оружие кровью гнусной ехидны! Под копытами быков и ослов встретишь смерть, добычей шакалов станет твой труп!

Где Амнон?

Вернулась Тирца из комнаты Тамар.

– Прикажи, Тейман, чтоб убрали с глаз наших и из дому удалили сих живых и умирающих – ни Богу, ни людям не угодных, – сказала мать сыну.

Тейман распорядился. Наваля передал на суд братьям. Все женщины собрались в комнате Тамар, к которой, наконец, вернулись силы. Она со слезами обняла Нааму, затем Пнину, взмолилась о прощении.

– Кабы знала я вчера то, что знаю сегодня – любимый Амнон был бы с нами! Того не ведая, так много зла всем принесла! Простите!

Объятия и поцелуи стали знаком мира.

– Господь утер ваши слезы и величие и сан вернул. А мою муку кто постигнет? Я горевала о простом пастухе, а он оказался сыном воеводы в Иудее, и горе мое умножилось! Кого я изгнала, безумная! И вернется ли? – причитает Тамар.

– Мудрый Ситри, проста и велика была твоя правда, а я – глупец! – воскликнул Иядидья. – Не смертных и грешных, лишь Бога одного слушать надобно! Жаль, что не от тебя, от Зимри эту мудрость усвоил. Ни огонь, ни вода, ни дикие звери не сотворят того зла, на какое горазд корыстолюбивый супостат, в одежду праведника рядящийся. Слава Господу за суд правый и кару справедливую!

– Я крепко на Бога надеялся, и, вот, сбывается мой сон! – воскликнул Хананель. – Амнон вернется и рассеет нашу печаль. А сейчас, достойные Наама и Пнина, занимайте законные свои владения. Слишком долго играла вами злая судьба.

– И я жду перемен в судьбе: целым останется кольцо, и более не разлучится камень с оправой, – сказал Тейман Нааме.

– Не разлучится и сын с матерью, скорей бы только вернулся! – ответила Наама.

Тейман открыл тайну своей любви. И немало всех удивил, рассказав, как встретил красавицу на горе Кармель, как воспылало его сердце, как расстался с Розой, как горевал.

– О, воистину рука Господа видна в моем союзе с Иорамом! Из дружбы отцов родилась любовь детей! Бог вступился за семью Иорама, Бог не даст в обиду Сион, не допустит Ашур в свою обитель, священный город Иерусалим! – Торжественно произнес Иядидья.

– Ярко сияет праведность ваша, и лучи ее греют мне душу, – обратилась Тамар к Нааме и Пнине, – вот только бы Амнон поскорей вернулся! Я знаю, он простит, ведь я так люблю! Оттого и ревность моя страшна!

Вечер миновал, и кончилась ночь. К утру, насытившись вдоволь тяжкими муками, испустили дух неугодные Богу. Раны изгоев болят вдвойне. Мстя за отца, братья лишили жизни Наваля. Справедливость права, даже если казнит.

В полдень Иядидья с семейством проводил Нааму и Пнину в их владения. Ситри и Авишай остались с ними, чтобы беречь покой женщин в тревожные дни, ибо войско Санхерива переправилось через реку Парат, а жители столицы взялись за укрепление крепостных стен.

Вернулись гонцы из Бейт Лехема: Амнона не застали. Говорят они Иядидье, что пастух, у которого Амнон провел ночь, рассказал им, как тот ждал мать и сестру и молился за них. Под утро понял, что не придут. Он написал письмо для Тамар, а сам ушел и не сказал куда.

Гонцы вручили Иядидье запечатанный свиток и прибавили, что пастухи в Бейт Лехеме схватили и связали Пуру, пытавшегося убить Маху. И вот, они доставили обоих. Пура жив и здоров, а Маха жестоко изранена и едва дышит.

Иядидья распечатал свиток, прочитал письмо, и лицо его омрачилось.

– Держите в тайне то, что вам известно об Амноне. Если Тамар узнает – с горя умрет. Объявите всем, что Амнон, и с ним еще воины, отправились в Таршиш. – Сказал Иядидья гонцам.

– Поступим по слову твоему, ответили те.

Тут появилась Тамар, и Иядидья поспешно спрятал свиток.

– Отчего ты мрачен, отец? Случилось ли что? – с опаской спросила Тамар.

– Узнаешь у гонцов, дочь.

Те повторили слова Иядидьи.

– О, горе мне, отец! Амнон не вернется! – в ужасе закричала Тамар.

– Не предавайся отчаянию дочь и не теряй надежду. Тревога не о тех, кто вдали, время за близких страшиться. Санхерив наступает, и что станется с Сионом? Доля многих тяжелее твоей, и этим утешься. В радость ли с избранником сердца сидеть взаперти, в осаде, в нищете и лишениях? Надейся на Господа, изгнанников Сиона оберегающего. Непременно настанет день спасения, и непременно вернется Амнон.

Как мог, успокаивал Иядидья дочь свою, но не преуспел. На помощь ему поспешили Хананель, Ситри и Авишай. Все тщетно. Лишь опасность всеобщая заместила в сердце Тамар одну беду другой.

Наконец, удостоились внимания Маха и Пура.

– Я умираю, и мне незачем лгать, – с трудом говорит Маха. – Я полюбила Амнона с первого взгляда. С задней мыслью соединилась с его врагами. Пура домогался меня. Я уговорила его прибавить клеветы на Амнона. Успешным было злоумышление, и Амнон бежал, и я за ним. Пура настиг меня, и удар был точен, и вот, я умираю. Себя виню.

Пура подтвердил слова своей жертвы. Его заперли под замок и оставили дожидаться суда.

Глава 25

Спасительная вера и верное спасение

В смятении пребывает город Господень. Днем и ночью слышны стоны умирающих с голоду. Тут грохочет молот, там стучит топор – горожане порушают дома, камнями и деревом