– А я?! – он тряхнул меня за плечо, но тут же обеспокоенно отпустил. – Ни один здравомыслящий мужчина не способен вынести страдания своей женщины…

– И ты решил умереть! Избавить себя от мук! – возмущенно засопела я и топнула ногой.

– Тебя! Избавить от мук ТЕБЯ! – он орал так, что дрожали стекла.

– Ты практически умер! – я стукнула кулачком по его груди, и Демон сдавленно охнул.

Мгновенно стало его жалко и захотелось погладить ушибленное место. Наверняка же по ране попала… Черт! Еле сдержалась.

– И умер бы! – Карпов согласно закивал головой, и желание погладить его растворилось. Зато окрепло желание душить. – Если бы ты не сделала все по-своему, упрямая заноза!

– Индюк!

– Кто? – Демон опешил.

– Кто слышал. Птица такая. Дурная и высокомерная. С соплями на носу.

– Анна!

– Так что, надо было тебя отпустить? Похоронить?

– Надо было! Я был готов к такому исходу… Давно готов… А вот к этому… – он помахал перед моим носом своим разукрашенным запястьем. – Нет. Как с этим жить, я не знаю.

– Главное слово – «жить». Мне плевать, как ты теперь будешь это делать. Но ты, тем не менее, будешь, – прошипела я и строго пригрозила пальцем, чтобы он зарубил себе на носу – будет! – Хотел от меня легко отделаться? Не дождешься!

– Анна! Я принял чертово решение. Сам!

– Оно меня не устроило!

– Упрямица… – выпуская пар из ноздрей, сквозь зубы прорычал Демон. Черные глаза блестели в нескольких сантиметрах от меня, и его тяжелое, горячее, отчаянное дыхание опаляло щеки.

– Может, мне и замуж следовало выйти за кого-нибудь другого? – пожевав нижнюю губу, бросила обиженно. Он что, не понимает, что я без него не смогла бы? Совсем никак? – Сколько там траура положено невестам? Три? Шесть месяцев?

– Восемь… – глухо отозвался Демон. – Замуж выходить… н-необязательно.

– А как же благородный жест? – ехидно фыркнула в нависавшее надо мной хмурое лицо и, понизив голос до мрачно-демонического, добавила: – «Будь свободна, Анна, и живи дальше… Бла-бла-бла…»

– Я не настолько благороден, – буркнул Андрей и отвернулся.

– Смею напомнить, что тебе я тоже пока не дала ответа, – я задрала нос. Потому как еж – птица гордая. Не хуже всяких там индюков.

– Смею заметить, что пути к отступлению ты себе не оставила, – заявил Карпов язвительно и снова махнул в воздухе запястьем. – Боюсь, обратного хода у тебя нет.

– Всего несколько минут не мог потерпеть! Помощь была уже близко! – шмыгнув задранным носом, бросила в бледный профиль, расчерченный тенями и прорезанный розоватым шрамом.

– Несколько минут? – Карпов вернул лицо ко мне и сжал челюсть так, что скулы выделились двумя лезвиями. – Несколько минут – и Джелла вскипятила бы тебе мозги! Арканам плевать, Ани, в каком состоянии к ним поступит ингредиент. Да и сама Фонтейн, похоже, недавно спятила…

– Да с чего ты решил? – изумилась я, но поспешно добавила: – То есть, арканы все, на мой взгляд, немного того… Но я полагала, это у них с рождения.

– Я знал ее, Анна. Мы знакомы с шестнадцати. Это, – он тряхнул головой в сторону фойе, – была не та Джелани, которую я помню. Она всегда была сильным, увлеченным магом, преданным делу, но никогда не опускалась до пыток. И к Ксении относилась с уважением, несмотря на разные взгляды. Три сознания в одной голове – не шутка!

– Тебе было неприятно ее убивать, – запоздало догадалась я.

– Еще неприятнее мне было бы навещать тебя в психушке. Да и после того, что она сделала с мисс Рид, Джелла не оставила нам выбора. Ты слышала приказ Артура, – выдохнул Демон и сосредоточенно уставился в окно.

– «В голову, на поражение», – на память повторила я.

– Именно так. Новоприобретенное сознание никогда не раскрывается сразу. Самые потаенные воспоминания заперты глубоко и всплывают через время – снами, видениями, голосами. Не представляю, сколько всего полезного Джелла бы еще почерпнула из памяти Белинды. Ее опасно было оставлять в живых.

– Значит, ты убивал двух зайцев? Ну… Фигурально выражаясь, – хмыкнула я. Но, подсчитав, не стала смеяться над собственной шуткой: «убитых зайцев», и правда, было два. И с вызовом добавила, глядя в мрачное лицо: – И что теперь?

– Теперь ты пойдешь спать, – он кивнул на диван. – Ляжешь вот сюда, закроешь глаза, утром выпьешь все, что даст тебе Мари. И, тролль побери, Анна, сделаешь все возможное, чтобы, глядя на тебя, мне не хотелось себя убить.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​14.2

К утру, проснувшись с затекшим всем, я возненавидела все в радиусе двух метров. Диван, нанесший и без того израненной мне непоправимый ущерб. Себя, за то, что сбежала с уютной кушетки на это совершенно неприспособленное для жизни место. Мари, заварившую ароматный кофе и оставившую на своем столе… Явно в пробуждающих целях. И саму чашку, до которой нужно было как-то добраться!

Мой жезл остался на тумбочке за ширмой, но я бы и не рискнула применять заклятье предметной левитации на кипятке. Еж птица гордая, временами колючая, но все же не сумасшедшая.

Из палаты раздался громкий надменный «ффырк», из чего я сделала вывод, что индюк до сих пор жив и тоже бодрствует. И спалось ему явно лучше, чем мне.

Дверь больничного тихо щелкнула, на какое-то время погрузив отделение в вязкую тишину. Потом по полу застучали неуверенные, но звонкие шаги, в которых можно было опознать женщину на каблуках.

– Сын…

– Мама.

Я захлебнулась воздухом и резко села на диване. Словила адскую резь в животе и пучок звездочек перед глазами, но даже не поморщилась. Ангелика! Ох… Я машинально схватилась за медальон и убедилась, что он все так же спрятан под голубым хлопком. Сейчас точно не лучший момент, чтобы знакомиться с будущей свекровью в новом статусе.

– Что ж, выглядишь ты лучше, чем прошлой ночью. А меня уверяли, что пора прощаться, – с нотками возмущения заявила женщина. – Ксения вырвала меня письмом из Эстер-Хаза… Сказала, что нашелся способ. Будем считать, что этим повезло.

Я сползла с дивана и прижалась щекой к дверной щели, пытаясь хоть что-то разглядеть. Ангелика выглядела осунувшейся, словно провела не одну ночь без сна. Но, упакованная в серый брючный костюм, с глянцевыми черными волосами, повязанными в конский хвост, она была, как всегда, идеальна.