Ритм-код оказался действительно совсем немудреным, и на колени Карине из ниоткуда бухнулся «Легендариум», в точности такой, какой остался у Евгении.

– Вы не могли слепок сделать, зачем было книгу тырить?

– Затем, что книгу госпожа знаккер Радова спрятала в своем кабинете. Туда могла пройти только Евгения, которая знаки творить не умеет. Слепок на одной четырехмерке не сделаешь. Да и времени не было.

Карина раскрыла «Легендариум», нашла нужную страницу. Тонкую, словно слегка промасленную, пахнущую цветами шиповника.

– С ума сойти, даже пахнет, как та книга…

– Ну ты же не ожидала, что четырехмерная копия будет наподобие ксерокса? – усмехнулся Митька. – Ну что, докуда ты дочитала?

– Я не все подряд читала, только более-менее нужные главы… а то тут всякой философской воды очень много. Вот, смотрите, тут все по-французски, но я вам сразу перевод зачитаю.

– Давай, – блеснул искрой в глазу Арноха.

– «Существование волчьей карты становится истинным лишь в одном из городов луны, виток при этом неважен. На Однолунной Земле карта столь же истинна, как в Трилунье. Но за пределами любого города луны истинной является лишь форма, которую в данном промежутке времени принимает карта. Буде карта имела форму кубка, ее сущность карты была неизвле… – Мрак безлунный, вот это слово автор точно сам изобрел… – не-из-вле-чи-мой, и кубок являлся лишь кубком.

Ежели карту скрыть за пределами городов луны, то через некоторую меру времени суть карты истает, останется лишь форма. Форма станет единственной сутью, и волчья карта исчезнет. Мы можем лишь гадать, каким окажется тот промежуток времени…» Ваш Лев Трилунья зануда, но суть ясна. Карта в одном из городов луны. И мы тоже в одном из них. Надо начинать искать.

– Утром и начнем, – заметил Митька. – Я же знаю, что ты, если не выспишься, то нормально не функционируешь. Так что утро вечера мудренее. – И обратился к Диймару: – Покажи, как слепки делаются.

– Я бы показал, но на чем? Может, в этой помойке пара книг завалялась?

При слове «помойка» Арноха усмехнулся. А Митька поморщился. Но смолчал.

– Если попадем в Трилунье, я бы поучился у какого-нибудь мастера этих… слепков и прочего, – задумчиво сказал Арно.

– Артефактов, – кивнул Митька. – Пользуйся словами, не стесняйся, они от этого не портятся. Давайте поищем, с чего бы слепок сделать. Хотя сойдет ведь любой предмет?

– Не надо ничего искать, – сообразила Карина, – и слепок можно именно с книги сделать. То есть вот…

Она покопалась в рюкзаке и вытащила многострадальный блокнот.

– Ого, не выбросила, – отметил Митька, – а сама грозилась.

– Да замечательно, что не выбросила. – И Диймар вкратце рассказал, как было найдено стихотворение-знак. – Надо было остальные страницы просмотреть, например эту. – И он точно так же, как недавно в поезде, вывернул страницу блокнота глубиной наружу.

Там не оказалось ничего. Белой пустотой зияли и три следующие страницы. А вот на четвертой…

– Чур мне! – Карина хотела выхватить у трилунца блокнот, но парень, хитро, по-лисьи щуря желтые глаза, убрал за спину руку с книжицей.

– Сейчас, как же! Договаривались же, ты ничего отсюда вслух не читаешь. По крайней мере, пока я не разрешу, – с видом завуча заявил он.

– А в ухо, разрешатель? – лениво поинтересовался Митька.

– Эх, он прав, – нехотя согласилась Карина. – Читай сам, Диймар Шепот.

И он прочитал:

– Точно, знак, – сказал Диймар, закончив. – Стихи красивые…

– И для чего он? – спросила Карина. – Стихи какие-то бессмысленные.

– Не знаю, я же не специалист, – поморщился мальчишка, – я и в знаковости-то не очень уверен. Два витка миров… Ты помнишь, что последняя описанная форма карты – двойной глобус? Это точно про нее, а если ты в стихи не въехала, это не они виноваты.

Разругаться в пух и прах им помешал Арно. Он вдруг шумно, со вкусом зевнул, едва успел рукой прикрыться.

– Похоже, пора сворачивать праздник и спать, – подвел итог Митька. – Шепот, ты, говорят, умеешь согревающие знаки творить? Тогда с тебя по одному на каждого. Слепки завтра покажешь. Народ, разбирайте подушки и спать. Нас ждут, убиться, какие великие дела.

Карина проснулась оттого, что ее бесцеремонно трясли за плечо. Она обалдело заморгала, соображая, где находится, и заодно досадуя на то, что в последнее время часто приходится спросонок восстанавливать картину попадания на конкретное спальное место.

В полумраке сверкнули желтыми искрами Митькины глаза. Он-то и будил девочку.

– Подъем, серый волк, потом доспишь.

– Мить, чего надо?

– Чего-чего, соскучился сильно. Пошли побегаем?

Она чуть вслух не застонала. В волчью шкуру хотелось постоянно, особенно сейчас, за пару дней до полнолуния. Но где тут посреди города превращаться-то?

– С ума сошел, по улицам, что ли, бегать будем?

– Лучше! Я покажу, но сначала через глубину потолка выберемся! Потолок тут был не то чтобы высокий, но Карине все же пришлось становиться на плечи Митьке – сама бы не допрыгнула. Попробуйте-ка проделать такое, да еще и в помещении, где довольно чутко спят два парня, которых будить не следует.

Глубина потолка на первый взгляд до смешного походила на трехмерное чердачное пространство. Даже горы старинного (или просто – старого!) барахла по углам. Но предметы в них были процентов на девяносто другие. И теперь Карина точно знала, что настоящими вещами они не являлись – всего лишь проекциями. Выходами в трехмерные комнаты, залы, закутки. Их же путь лежал наверх – на крышу.

Рядом, легко подтянувшись, возник Митька. Карина впервые видела со стороны, как кто-то входит в глубину – до сих пор не до того было. И выглядело это странно – как будто, условно говоря, плоскость пола была водой, и друг вынырнул на ее поверхность. Без единой волны или каких-либо брызг, разумеется.

– Я тут подумала, – проговорила Карина, – что мы через глубину все время ломимся напрямик, то есть четко в противоположную стену, или, вот как сейчас, прямо вверх. А если я, например, не вверх полезу, а вон туда, направо поверну и выйду через ту грань, что будет?