Митька усмехнулся. В глубине потолка ему пришлось стоять слегка согнувшись, иначе его голова вышла бы на трехмерную крышу дома. Вот это было бы зрелище.

– На улицу вывалишься, – сказал он. – Не усложняй того, что само по себе непросто. Та грань образована наружной стеной здания. Сквозь нее, кроме улицы, идти некуда. Нам – вон туда. Подсадить или сама справишься?

Вот спросил! Карина усмехнулась – кривизне усмешки Диймар бы позавидовал – и подпрыгнула, вскидывая руки. Конечности легко прошли сквозь непостижимую грань, казавшуюся потолком. Карина ощутила под ладонями черепицу или что-то похожее. Оперлась и легко подтянулась. Навыки есть навыки, за пару недель никуда не делись.

Вынырнула – и чуть не задохнулась от порыва свежего влажного ветра. Впереди расстилались крыши под темными глиняными плиточками черепицы, внизу рыжий свет фонарей и пестрые огоньки гирлянд отражались в черных, мокрых, мощенных камнем тротуарах. Снег падал хлопьями, выстуживал воздух, но сам таял, не долетая до земли. До крыши, на которой стояла, во все глаза глядя на старинный город, Карина, снег тоже не долетал.

– Красота какая, – выдохнула она. Плеер оставила в рюкзаке, но легко было представить, какая песня играла бы сейчас. – А стены все из перфораций, – против воли к горлу подкатил ком, – а я смотрю как папарацци…

– И слышу я, как тает снег[2], – подхватил неслышно подошедший Митька.

– А вот и не напугал, – выдохнула Карина. – Ну что, спускаемся вниз и топчем местную брусчатку?

– Сказал же, мы сделаем лучше. – И Митька, озорно блестя глазами, широким жестом указал на простирающиеся насколько хватало глаз крыши.

У Карины от восторга руки-ноги прямо иголочками закололо.

– По крышам?! Нас же увидят!

Она попыталась воззвать к разуму, Митькиному или своему, но неудачно. Разум затаился в темном углу. Восторг перевесил прочие эмоции. Ночью. Бежать. По крышам Города луны. Над новогодними елками, пропахшими корицей кофейнями, блестящими мокрой брусчаткой тротуарами…

– Если нас и заметят, то примут за глюк или просто местный фольклор обогатят новыми бреднями, – пожал плечами Митька. – Ты научилась, надеюсь, не раздеваясь превращаться, чтобы хвост не отморозить?

– Скорее да, чем нет. – Карина потерла запястья, именно они обычно страдали от врастающей при превращении одежды. – Да неважно, Мить. Собрались бежать, так чего треплемся?

– И то верно. – Не закончив фразу, Митька привычным, прямо-таки гимнастическим кульбитом нырнул вперед, из кувырка вышел волком. Карина решила выпендриться и начала превращение с ног… точнее, задних лап. Но еще до того, как волна замены одних клеток на другие дошла до головы, выпендреж потерял всякий смысл – маленькая волчица такими категориями не мыслила.

Угол зрения изменился, теперь горбатые крыши занимали большую часть пространства. И единственным чувством при виде темно-красной черепицы была легкая досада. Бежать по такой сомнительной тропе было скользко и не очень-то удобно. Но все равно удовольствие от бега с лихвой компенсировало эту мелочь.

Воздух пах мокрым снегом и старым городом – дымом каминов, выхлопами автомобилей, новогодними сладостями, сырой штукатуркой и еще людьми в шерстяных пальто, кошками, птицами, мышами… На ароматы город был едва ли не богаче, чем лес.

Скользя когтями по обожженной глине, то взметаясь над коньком крыши, то слетая по ее скату, то теряя из обзора небо, то на секунду оставаясь с ним один на один, Карина-волчица летела за своим белоснежным собратом над Вторым городом луны.

А Митька-волк прекрасно знал, куда бежит, и вел подругу за собой.

В последний раз она оборачивалась волком совсем недавно – на пути в Над. Но сейчас ощущение безумной, клокочущей в венах, распирающей грудь радости казалось пришедшим из каких-то совсем уж неописуемых глубин ее существа-естества. Словно каждая клеточка пела человеческим голосом и в унисон тут же выла звериным воем. Каждая хромосома дрожала, завершив превращение, – я волк, и все на своих местах.

Белый зверь впереди несся легко, перемахивая через провалы над узкими переулками так, словно их и вовсе не было. Если бы Карине-волчице хватало времени на раздумья, она бы удивилась легкости, с которой сама следовала за белым собратом.

Вперед, вперед, мимо старых каминных труб и новеньких антенн, туда, где в прорехе туч призывно зияла Луна.

Но крыши закончились совершенно неожиданно. Траекторию их бега пересекала улица, а еще река и что-то вроде площади. Но как они смогут?..

У края последней крыши белый волк развернулся, не сбавляя скорости, задние лапы в развороте чиркнули по самому краю карниза, взметнулись в воздух. Но Митька, конечно же, удержался на черепичной поверхности. Издали (а впрочем, всего несколько шагов: она совсем не отстала) поймал Каринин взгляд. Вдруг совсем по-собачьи припал на передние лапы, вскидывая зад, и разве что хвостом не завилял.

«Играешь?» – спрашивали его серо-голубые глаза.

Что, прямо туда? Ничего себе прыжок получится! Или не получится, а вместо него – клякса на асфальте, шапочка мясом наружу… Или все же?..

«Да черт с тобой, играю!» – глазами ответила девочка-волк.

И тогда под лапами оборотня вспыхнула золотом лунная тропа, стрелой метнулась над улицей, словно пронзила пространство города насквозь. Не раздумывая, Карина вступила на тропу. Шаг, еще, вот-вот пространство совершит кувырок, и небо с землей поменяются местами…

Но прежде чем Второй город луны сменился Межмирьем, Карина сделала над собой усилие и соскочила с тропы. Под ногами вновь оказалась черепица, немного другая – гладкая и вроде как более новая. По тропе она в несколько шагов перемахнула через улицу, и реку, и площадь – сделала то, что сама же считала невозможным всего несколько секунд назад.

Митька сбежал с тропы, едва не сметя Карину с крыши. Интересно, как она умудрилась его обогнать, если бежала на несколько шагов позади?

Друг по своему обыкновению превратился в человека, не прекращая движения. По инерции рухнул, едва не сверзившись с крутого ската. Перекатился на спину и уставился в небо. Да еще и похлопал по черепице, присоединяйся, мол.

Карина, конечно, не заставила себя упрашивать.

Улеглась рядом, мысленно благодаря все на свете за успешное превращение в человека, да не простого, а одетого.

На лицо Карине мягко спланировала снежная бабочка. Вторая растаяла от дыхания в миллиметре от губ. А потом снег прекратился, но тучи так и не расползлись.

– Круто придумал с тропой, – сказала она. Пар от выдоха здорово смахивал на словесный знак, тающий в воздухе. – Что делать будем?

– Кроме того, что в небо смотреть? – По звучанию Митькиного голоса было ясно, что он улыбается. – Ну, мне обидно стало, что ты в первый раз вырвалась за границу и даже не посмотришь местные достопримечательности. Экскурсию решил тебе устроить. Ты же мечтала путешествовать. Вот, наслаждайся.