Однако с течением времени отношения Майи с теткой менялись, и не в лучшую сторону. Мита — личность сложная, неоднозначная. Она могла окружить вниманием и заботой, но в следующий момент вдруг несправедливо обидеть и попрекнуть своими благодеяниями. Способная свернуть горы ради близких, Мита требовала взамен того же. Поэтому, когда Мишу после окончания хореографического училища приняли в Большой театр, она была уверена, что он в «Лебедином озере» в партии Зигфрида встанет в пару с Майей. Разумеется, Майя отказалась. Она не оказывала протекции родным братьям и, уж конечно, не собиралась поощрять двоюродного. Этого своей племяннице Мита простить не смогла и тут же припомнила все хорошее, что когда-то сделала для нашей семьи: «Ты мне всем обязана. Это что же, я зря хлопотала за твою мать и воспротивилась, когда пришли забирать тебя в детский дом?» Тут уже удила закусила Майя.

В своей книге она написала:

Многие отрицательные черты Майя унаследовала от тетки и вменяла ей это в вину. Не раз она сокрушенно признавала:

— Я, к сожалению, много переняла у нее.

В этом отчасти тоже крылась причина раздора — Майя все явственней и резче узнавала в себе характер Миты и старалась бессознательно, а может, осознанно дистанцироваться от нее.

Мита ушла из жизни в возрасте девяноста пяти лет в Лондоне. До последнего дня она вела класс в «Ковент-Гарден».

Миша Мессерер, уже известный на Западе педагог-балетмейстер, спустя четверть века после своего побега был приглашен ставить балет в Большом театре. Его карьера в России развивалась настолько успешно, что через несколько лет, продолжая жить в Лондоне, он стал главным балетмейстером Михайловского театра в Санкт-Петербурге, где работает до сих пор.

Учиться балету приходят детьми и уже лет в семнадцать начинают профессиональную деятельность. А мой дядя, Асаф Михайлович Мессерер, только в шестнадцать лет впервые попал в Большой театр, где увидел первый в своей жизни балет «Коппелия» с Александрой Балашовой и Леонидом Жуковым в главных партиях и, очарованный, решил, что это его призвание. Единственной, с кем Асаф поделился своим решением, была моя мама, его сестра Рахиль. Именно она повела его на Пушечную улицу, где находилось Хореографическое училище при Большом театре. Уже на пороге школы они столкнулись с одной знакомой балериной. Та, разумеется, поинтересовалась, как их сюда занесло. Рахиль ответила, что брат решил поступать в училище.

— Сколько же тебе лет? — спросила обескураженная балерина и, узнав, что шестнадцать, сказала: — В твоем возрасте обучение пора заканчивать, а не начинать. Если тебе так хочется танцевать, пойди в какую-нибудь частную студию. Их сейчас много в Москве.

Театральная жизнь в послереволюционной столице кипела, и частные студии действительно появлялись как грибы после дождя. Асаф выбрал ту, которой руководил знаменитый танцовщик Михаил Мордкин.

На первых уроках он больше смотрел, чем занимался, с завистью наблюдая за опытными студийцами и с трудом представляя себе, как можно так выворачивать ноги. Но вскоре, как вспоминал Асаф, дела пошли, стали получаться довольно сложные движения. Конечно, помогала спортивная подготовка. Ведь до того, как прийти в балет, он бегал на короткие дистанции, прыгал в высоту и длину, увлекался футболом, фехтованием, теннисом, гимнастикой. Благодаря тренированному телу и необычайной координации ему удавалось все схватывать на лету.

Асаф прогрессировал настолько стремительно, что уже через полгода после того, как переступил порог студии, вышел на сцену. Это был так называемый Вольный театр, который располагался на Чистых прудах, в том здании, где сегодня театр «Современник». В репертуаре Вольного театра уживались драма и балет, организовывались балетные вечера. В своих воспоминаниях Асаф пишет:

Жизнь изменилась кардинальным образом с появлением в студии балетмейстера Большого театра Александра Горского. Восхищенный талантом Асафа, он посоветовал ему подать заявление и держать экзамен в балетное училище театра, на базе которого задумал создать класс для взрослых. Асаф с легкостью сдал экзамен и в числе двенадцати счастливчиков попал сразу в выпускной, восьмой класс. Кстати, тогда же в младший, пятый класс был зачислен Игорь Моисеев. Когда закончился первый и последний год занятий в училище, Асаф был зачислен в труппу Большого театра, а спустя несколько месяцев уже танцевал там сольные партии.

Асаф, как говорила Майя, был божественным танцовщиком, с балетного Олимпа. Кроме виртуозной техники, грандиозного прыжка и невероятной физической выносливости, он обладал еще и драматическим талантом и, выходя на сцену, являл зрителям чудо актерского перевоплощения. Я прекрасно помню, как еще учеником хореографической школы изображал куклу-арапчонка в балете «Коппелия», в котором Асаф исполнял роль Франца. По сюжету, во втором акте Коппелиус опаивает Франца вином со снотворным. Асаф «пьянел» на глазах, принимался играть и забавляться с куклами, которых изображали мы, дети. Потом вдруг выхватывал у астронома подзорную трубу, покачиваясь, направлял ее на Коппелиуса — смотрел сначала в один конец, потом в другой. И начинал звать Коппелиуса, который, как ему казалось, находится невероятно далеко. Это было уморительно! Глядя на эту сцену, я начинал трястись от смеха, хотя по роли должен был сидеть неподвижно — кукла ведь!

По легенде, свою красавицу жену, актрису немого кино Анель Судакевич, Асаф отбил у Маяковского, несмотря на то что поэт уже начал за ней активно ухаживать. Высокий и статный Маяковский, чья слава тогда была в самом зените, не смог конкурировать с сокрушительным обаянием Асафа.

Поженились они еще до войны. Их первым жильем стала комната в родительской квартире на Сретенке, которая раньше была зубоврачебным кабинетом Михаила Борисовича Мессерера. Вскоре после свадьбы Асаф вместе со своей сестрой Суламифью отправился на гастроли в Прибалтику. В то время выехать за границу из наглухо закрытой страны казалось событием фантастическим, а им, благодаря распоряжению Енукидзе, дали разрешение на загранкомандировку даже без ограничения срока пребывания.