В программе концерта были классические па-де-де и сольные номера. Но гвоздем программы был поставленный Асафом «Футболист» на музыку Александра Цфасмана. В этом номере Асаф воспроизводил все игровые ситуации: ожидание паса, подножка, удар по воротам, промах и, наконец, великолепный гол.

«Футболист» уже давно стал золотой классикой балета. Забегая вперед, хочу вспомнить праздничный концерт, посвященный восьмидесятилетнему юбилею Асафа Мессерера. На этом вечере юбиляр повторил свой коронный номер в паре с Владимиром Васильевым, как бы передавая его из рук в руки любимому ученику. Аккомпанировала изумительная пианистка Ирина Зайцева. За неимением партитуры она играла по памяти, импровизируя на музыку Цфасмана. Поразительно, но великолепная техника Васильева превалировала над актерской игрой, из-за чего многие движения у него получались менее выразительными, чем у самого Асафа Михайловича.

Но вернемся на несколько десятилетий назад. Триумфально закончив гастроли по Прибалтике, Асаф и Суламифь неожиданно получили приглашение выступить в Стокгольмской королевской опере. С согласия Большого театра они дали в столице Швеции несколько концертов, на одном из которых присутствовал шведский король. По его личной просьбе Асаф и Мита на бис повторяли номер «Пьеро и Пьеретта».

Среди зрителей тогда оказалось немало антрепренеров. Став свидетелями шумного успеха советских танцовщиков, они начали наперебой предлагать им ангажементы в самые разные страны Европы. Решили остановиться на Дании и Германии. И, если воспоминания о гастролях в Копенгагене были связаны у Миты и Асафа с невероятной усталостью от ежедневных выступлений, то поездка в Берлин омрачилась тем, что им пришлось стать свидетелями прихода к власти фашистов. На их глазах произошел поджог рейхстага, а на следующие сутки из всех радиоточек загремели победные марши, перемежаемые многочасовыми речами Гитлера. Несмотря на тревожную и пугающую обстановку, контракта никто не отменял.

До концерта, назначенного на 18 марта 1933 года, оставались считаные дни. Но вдруг откуда-то, точно чертик из табакерки, возник французский импресарио. Он предложил поехать в Париж, дать концерт 7 марта в Театре Елисейских полей. Асаф и Суламифь с радостью ухватились за возможность на несколько дней улизнуть из охваченного беспорядками и погромами Берлина. Вот как Асаф вспоминает о парижских гастролях на страницах своей книги «Танец. Мысль. Время»:

Возвращаться в Берлин, стиснутый фашистскими клещами, ужасно не хотелось. Особенно после Парижа. Однако все билеты на предстоящий концерт были проданы, и Асаф с Митой вынуждены были вернуться в Германию.

Концерт в театре «Курфюрстендам» прошел с колоссальным успехом. Чуть ли не каждый номер приходилось бисировать. После Берлина выступали в Амстердаме и опять в Париже.

Шел четвертый месяц гастролей. Снова возникло приглашение в Америку. Но поездка за океан не состоялась. Большой театр в ультимативной форме потребовал немедленного возвращения на родину. Перспектива прослыть невозвращенцами не прельщала, хотя соблазн продолжения турне наверняка был. К тому же Асафу из Москвы пришла новость — 15 марта у него родился сын Борис, будущий известный театральный художник. Вероятно, Анель почувствовала по письмам смену настроения молодого супруга, познавшего новый мир и ощутившего запах свободы. Она настояла на его скорейшем приезде в Москву.

После рождения сына Анель Судакевич перестала сниматься, но не оставила кинематограф, в котором продолжала работать уже в качестве художника по костюмам. Самым большим ее увлечением стал цирк. В костюмах, созданных по эскизам Анели Судакевич, выступали Ирина Бугримова, Юрий Никулин, канатоходцы Волжанские, династия наездников Тугановых и другие артисты Московского цирка на Цветном бульваре. Ей принадлежит авторство знаменитой клетчатой кепки Олега Попова. Кстати, благодаря Анели Алексеевне я стал свидетелем одного из самых первых выступлений этого артиста, который начинал как эквилибрист, балансировавший на свободной проволоке. «Солнечного клоуна» тогда еще не существовало. Попов был очень обаятельным, обладал искрящимся юмором. Выступая с номером «Эксцентрик», выходил на арену в созданном Анелью Судакевич голубом костюме, с тросточкой. Мимоходом он цеплялся этой тросточкой за провисшую проволоку, начинал на ней раскачиваться, вдруг взлетал на нее и исполнял захватывающий дух танец.

Перед самой войной Асаф и Анель расстались. В Куйбышев, куда эвакуировался Большой театр, он отправился один. Именно тогда произошло его сближение с молодой очаровательной дебютанткой Ириной Тихомирновой. В связи с тем, что ведущие балерины были отозваны в Москву из Куйбышева, где уже в ноябре открылся филиал Большого театра, Тихомирновой довелось танцевать главные партии во всех спектаклях.

Анель тоже недолго оставалась одна. Вскоре в ее жизни появился Игорь Владимирович Нежный, человек, известный в театральных кругах Москвы. В разное время он был директором многих столичных театров, начиная от Революции и Сатиры и заканчивая Мюзик-холлом и Камерным. Анель сблизилась с Игорем Владимировичем, когда тот занимал должность заместителя директора во МХАТе. Не имея собственных детей, Нежный с большой теплотой относился к Борису, заботился о нем как о родном сыне. При этом умудрился сохранить дружеские отношения с Асафом. Борис потом вспоминал, что со своим отцом чаще всего встречался в квартире Игоря Владимировича. Очень любила Асафа мама Анели, которой он отвечал взаимностью. Но если бывшая теща начинала с ним говорить о политике, Асаф всегда предусмотрительно закрывал телефон подушкой.

Анель всю жизнь жила в знаменитом доме на улице Немировича-Данченко, ныне Глинищевский переулок, и сохранила табличку на двери, на которой значилось «Асаф Мессерер». Фасад дома сегодня завешан мемориальными досками. Кто здесь только не жил: Книппер-Чехова, Тарасова, Марецкая, Топорков, Образцов и даже сам Немирович-Данченко… У Анели Алексеевны всегда был накрыт стол на случай неожиданного визита кого-нибудь из соседей. На стенах висели великолепные портреты хозяйки дома, принадлежавшие кисти Артура Фонвизина, Андрея Гончарова, Александра Тышлера.

Вся семья Мессерер с неизменной нежностью относилась к Анели, их расставание с Асафом нисколько этого не изменило. Мама до конца жизни была благодарна Анели за то, что она спасла Алика от детского дома, забрав его, когда маму арестовали.

А я до сих пор с большой признательностью вспоминаю, как Анель Алексеевна помогла мне в создании эскиза костюма для моего номера, поставленного Касьяном Голейзовским. Всякий раз, возвращаясь в Москву из очередной поездки, я непременно забегал к ней в Глинищевский переулок.