выдыхает Данил, глядя ей вслед и опуская плечи, – теперь будет месяц твердить, пока не забудет. Это моя племяшка, – улыбается он, поворачивая ко мне голову и приподнимая край губ, – дочь старшей сестры.

– Я догадалась. Очень красивая девочка, – говорю абсолютную правду, это любому бросится в глаза. – А что это у нее на бедре? Под кольчугой?

– Меч. Она у нас будущая воительница, командир троллей, гномов и полуросликов. Ну, в общем «проблема»… ты поняла.

– Настоящий сорванец, да? – я тихо смеюсь. – Ловко она тебя.

И Данил тоже не сдерживается. Засмеявшись, возвращается в беседку.

– Да уж. Давно меня лопухом никто не называл, спасибо Женьке! А если узнают, что я оставил тебя голодной, так еще и по шее надают!

Он наверняка шутит. После того, что я узнала о Даниле и увидела в его комнате, в это поверить трудно.

– А разве здесь есть тот, кому это под силу? – спрашиваю с сомнением, однако он вполне утвердительно отвечает:

– Поверь, есть. Так что соглашайся, Рита. Или мне придется все это съесть одному.

В корзине еда и салфетки – всё аккуратно собрано для пикника на двоих, и мы подходим к столу. Я сажусь за него, а Данил разбирает корзину. Достав порционные тарелки для пикника, снимает с них термические крышки, и кладет на салфетки столовые приборы. Разливает из термоса в чашки обжигающий чай с потрясающим ароматом, и пододвигает одну ближе ко мне. Садится сбоку, чтобы мы не оказались далеко друг от друга.

Все пахнет восхитительно, хлеб выглядит хрустящим, а сырная корочка на жульене аппетитной, но чувство неловкости вдруг возвращается, стоит понять, что мы снова одни. Даже здесь, когда встречаемся взглядами, это все равно ощущается остро. Особенно, когда Даня смотрит на меня, не спеша говорить.

– Какой вкусный жульен. У вас повар француз? – наконец-то произношу хоть что-то, притронувшись к блюду.

– Нет, китаец. Отчим помешан на востоке, это его личный фетиш. Он обожает всё, что других приводит в ужас.

– Например?

– Например, поить гостей змеиным вином, угощать тофу или «столетними яйцами» болотно-синего цвета, поданными на старинном китайском фарфоре, и смотреть, как они это с удовольствием едят.

– Но они же ужасно пахнут! Особенно тофу!

– Конечно. Поэтому «удовольствие» пообедать в доме Романа Градова и стоит дорого. Но не переживай, для твоей семьи Босс сделал исключение. Так что наслаждайся. На самом деле, наш повар Донг готовит, как Бог! Хотя если честно, – хмыкает Воробышек, – я боялся, что он подсунет нам вместо чая – «юаньанг». Донг тоже любит пошутить.

– А что это за напиток?

– Смесь кофе, чая и сгущенного молока.

– О, нет!

– Ты просто не пробовала!

У Воробышка красивая улыбка, темная рубашка идет к его загорелой коже и синим глаза, и я засматриваюсь на парня. Но, поймав на себе его ответный взгляд, кусаю губы и возвращаюсь к блюду. Отламываю понемногу от хлеба хрустящую корочку и кладу в рот.

Все очень вкусно, но напряжение не отпускает обоих, и есть получается медленно. Хотя чай хорошо согревает и оказывается со вкусом липы и меда.

– Скажи, Даня, а почему твои домашние называют тебя «Айболит»? – решаюсь все-таки спросить то, что не идет из мыслей. – Сегодня племянница, а раньше в твоей квартире я слышала это прозвище от мужа твоей сестры. Очень необычно.

– Что, не подходит мне?

Я пожимаю плечами, рассматривая парня.

– Если честно, не очень.

Воробышек ставит свою чашку на стол и неспеша прокручивает ее в пальцах. Как всегда, когда его что-то волнует, проводит рукой по волосам.

– Может, это потому, что я боюсь боли? – отвечает с усмешкой, но я уже знаю, когда он говорит правду, а когда нет.

– Ты сам в это не веришь. И я тоже. Так неужели стесняешься признаться?

Стеснение не про этого парня, но что-то похожее на раздумье я ловлю в его взгляде.

– Как тебе сказать… Глупое прозвище. Я всё жду, когда о нем забудут, а никак не выходит.

– Расскажи, – прошу я, и он соглашается. Потому что говорит с улыбкой:

– Да нет никакой тайны. Обернись!

Я оглядываюсь. Сразу за беседкой, со стороны леса, лежит поляна зеленого газона. Она пустая, если не считать того, что по ней к нам навстречу трусит два пса – высокий, рыжий, и поменьше, черный.

Они приближаются как-то странно, да и выглядят необычно. Чтобы рассмотреть их я встаю, и Воробышек поднимается вслед за мной. Становится у плеча.

Высокий пес – лохматый и трехлапый. Он бежит неспешно. Шерсть на его морде успела поседеть, и я догадываюсь, что он старый. А вот черный пес, без уха и с одним глазом, гораздо резвее друга. Он подбегает к нам первым и, остановившись перед парнем, вскидывает морду. Косится ореховым глазом то на меня, то на Воробышка, открыв пасть и высунув язык. Напрашиваясь, чтобы его погладили.

– Неужели это твои? – вдруг понимаю я, глядя, как Данил присаживается перед псом на корточки и ласково треплет его за единственное ухо. Поглаживает ласково шею.

– Да. Вот этого зовут Бандит. Ему восемь лет. Я увидел его во дворе нашей многоэтажки, когда мы еще жили в Гордеевске. Кто-то подбросил его щенком, а местные дворняги искусали. Ухо отгрызли, я еле отбил. Потом выхаживал в спальне, как умел. Мать почти два месяца не знала, что он жил у меня под кроватью – такой тихий был, даже не скулил. Спасибо Ваньке, не выдал нас.

– Он милый.

– А вот это – Пират Флинт. Правда, похож? Он бы дал тебе лапу, но у него одна. Ну, иди сюда, старина, – подзывает Данил к себе рыжего пса и, широко улыбаясь, гладит того по голове. – Да вижу я, что ты живой, вижу! Молодец! – говорит псу, словно тот его понимает. И, похлопав по боку, встает.

– Пират у нас два года. Я не знаю, сколько ему лет, но, думаю, судьба у него была незавидной. Зато сейчас он, кажется, всем доволен.

– Откуда он у тебя?

– Нашел. Остальное ты не