– Прошу простить гонцов неразумных, что без должного почтения отнеслись. Конь вот запасной, ты уже одет – поедем?

Ну, коли вежливо просят, можно и проехать. Не столько мне хотелось посадника увидеть – сто лет его не видел и еще столько же могу без него обойтись, сколько любопытство разбирало. Что такого могло случиться в Нижнем, что ко мне второго гонца посылают? Неужели своими силами не справятся?

Я оседлал запасного коня, и мы галопом понеслись по ночным улицам. Вот и крепостные стены. Узнав дьяка, стража молча отворила ворота. Сколько же я здесь не был? Да почитай, с тех пор, как в узилище сидел да Хабар повесить меня за предательство мнимое хотел.

Дьяк подскакал к каменному дому, спешился. Появившийся слуга взял поводья обеих лошадей.

– Пойдем, ждут.

Мы поднялись на высокое крыльцо, пошли по коридорам. А ничего домик, справный. Горят масляные светильники, везде ковры.

Дьяк постучал в дверь и, не дождавшись ответа, распахнул ее. После тускловато освещенного коридора в комнате было очень светло. За столом сидели трое: в одном сразу угадывался начальник – властный взгляд, дорогой кафтан с серебряными пуговицами. Второй не иначе стрелецкий полковник в красном кафтане с отворотами, галунами на рукавах. Вид и одежда третьего были мне пока непонятны.

Я слегка поклонился, отдав дань вежливости. Все трое уставились на меня.

– Вот ты какой! – молвил посадник.

– Да уж какой есть!

– Не ершись, людишки мои немного опростоволосились – то не моя вина. По делу позвали. Садись.

Мне придвинули табурет. Я уселся, обвел глазами присутствующих. Дьяк примостился на лавке в углу. Молчание затягивалось.

– Может, вы пока подумаете, а я спать пойду? Мне надоело в молчанку играть.

– Таким его Хабар и описывал, – сказал стрелецкий полковник: – Горяч, бодлив.

– У тебя в полку горячих и бодливых полно, – с желчью в голосе произнес посадник, – только ни одно поручение толком выполнить не могут.

Черт с ними – пусть поговорят, подожду, может, в разговоре проскользнет что интересное?

– Вот что, Юрий. Дело неотложное и тайное. Ни одна душа узнать о том не должна.

Все трое снова стали сверлить меня глазами.

– Чего на меня смотреть? Я не новый пул или гривна. Дело ко мне – говорите, нет – спать пойду.

– Ладно, слушай. Из Вологды из казны государевой везли жалованье стрелецкому полку, сразу за два года, недоимки за прошлый год и за нонешний. Так вот, деньги и охрана стрелецкая пропали. Во Владимире их видели еще, а потом как сквозь землю провалились.

– Я-то здесь каким боком? Может, стрельцы из охраны ее пропили, да, протрезвев, с испугу и разбежались.

Стрелецкий полковник покраснел от гнева и стукнул кулаком по столу:

– Лучшие люди, самые доверенные поехали – те голову от денег не потеряют и в пианстве замечены не были.

– И что вы от меня хотите? Я не стрелец, не служивый человек, где казна стрелецкая – не знаю.

– Вот мы и хотим, чтобы ты нашел!

– С чего вы взяли, что я ее найду?

– Э-э-э! – Посадник замысловато покрутил пальцем. – Дружок мой, купец и человек достойный Перминов Гавриил, рассказывал, как ты его пропажу нашел. Да и воевода Хабар, пока здесь был и на Смоленск с ратниками не ушел, тоже о тебе поведал. Хитрый ты, находчивый, смелый – кто без плана подземный ход прошел, в живых оставшись? Да и боец знатный – про то многие сказывают. Кому как не тебе карты в руки. Мы уж тут всех перебрали, кого знаем. К тому же главное – не сребролюбив ты. Мы уверены должны быть, что если повезет и казну найдешь, не присвоишь себе, не обманешь. Очень найти надо, стрельцы второй год без жалованья, уже волнения начались. А ну как узнают, что казна пропала? Бунт тогда! А в городе, кроме стрельцов да полусотни городской стражи, и ратников нет. Случись набег татарский – кто оборонять город будет? Дело серьезное, на тебя последняя надежда.

– Как же вы дошли до жизни такой, что я – не боярин, не дружинник – ваша последняя надежда.

Посадник закряхтел, стрелецкий полковник стукнул кулаком о ладонь.

– Возьмешься ли? Мы рассказали тебе все.

Я задумался. Где их теперь искать, этих стрельцов?

– А сколько стрельцов было? В чем одеты?

– Восемь человек, все конны и оружны. Одежа известно какая – государева, кафтаны – вот как на мне.

– Казна в чем была? Ну – мешок, сундук?

Собравшиеся переглянулись, ответил стрелецкий полковник:

– Ранее привозили в сундуках, в чем сейчас – не знаю.

– Сколько денег было, какими монетами?

– Да почто знать тебе это? – вскипел полковник.

– Отвечай, – бросил посадник. – Человек знать все должон, прежде чем браться за серьезное дело.

– Медяками две тысячи рублей и серебром двести рублей.

Я прикинул в уме – минимум шестьдесят килограммов. Если кто один похитил – на себе не унесет, только на коне. Если на коня такую поклажу положить, да еще и всадник с вооружением, далеко он не ускачет. Стало быть, вторая лошадь нужна или верховой сообщник.

– Раньше деньги они же возили или другие?

– Половина из восьми – старые, возили уже, четверо – молодых.

Я замолчал, обмозговывая. Посадник решил дожать.

– Вот, человека тебе доверенного даем в помощь. – Посадник кивнул на третьего сидевшего за столом. – Он и оружием поможет, если что.

«И за казной приглядит», – мысленно добавил я.

– Если я соглашусь, то в одиночку.

– Коли решишь дело и казну вернешь, дом отдам, почти на площади, за долги у хозяина изъятый. Хороший дом, жить в нем можно, а внизу – лавку открыть. Ко мне уже приходили, о цене спрашивали, хорошо – не сошлись, тебе даром достанется.

– Как бы мне это «даром» боком не вышло. Мыслю, или стрельцы сговорились, или отобрали деньги силою. Так чтобы восьмерых жизни лишить, большую банду иметь надо.

Сидевшие за столом переглянулись: похоже, такой расклад в голову им не приходил.

Против большой банды второй человек – не помощник, только помеха. А соглядатай мне не нужен.

– Ладно, согласен я! – выпалил я неожиданно даже для самого себя. Ну, в конце концов – не на дом же польстился, сам ведь не в шалаше живу. Жажда ли приключений или нежелание видеть стрелецкий бунт мною двигали? Не знаю, не готов ответить, но вот ляпнул.

Лица сидевших смягчились. Стрелецкий полковник рукавом утер вспотевший лоб. Конечно, не найдется казна – должности лишат в лучшем случае, в худшем – зарубят бердышами взбунтовавшиеся стрельцы, примеры тому уже были.

– Ты и в самом деле один думаешь справиться?