Когда Куликов вернулся к своему стулу, азиат уже потягивал обжигающий чай, спрятав кружку в ладонях. Виктор сел, выжидающе уставился на собеседника.

– Медуза производит копии, – вновь разнесся по пустой комнате бесцветный голос гостя. – Я не знаю, как это назвать, может, клонирование, может, точное воссоздание оригинала, не знаю. Но результат ты видишь перед собой. Я тот Ниндзя, который погиб, но также я тот Ниндзя, который не погибал. Я умер и не умер. Точнее, кто-то умер, но не я. Но то, что тот я, который нес с двумя товарищами шар, погиб, – это точно. Я слишком хорошо помню, как это тело разорвало пополам. Но вот я жив, перед тобой, сижу и пью чай.

Виктор не знал что и сказать. Больше всего ему сейчас хотелось прекратить этот безумный ночной разговор, лечь спать и постараться забыть все к утру. Чувство нереальности происходящего не притупляла даже обжигающая пальцы кружка с чаем.

Ниндзя вздохнул и повернул голову к окну, его профиль выделялся темным барельефом на фоне серой стены.

– Ниндзя, ты не спятил? – наконец смог выдавить из себя Куликов.

Гость даже не повернулся в его сторону.

– Черт, – Куликов отставил кружку, вновь потянулся к пачке сигарет на столе. – А твои товарищи тоже того… воскресли?

– Я их больше не видел среди живых. Нет, Медуза вернула жизнь только мне.

– А почему именно тебе? – Виктор потер лоб. – Как что-то могло дать тебе жизнь, когда ты мне сам только что говорил, что Медуза не живая, что она лишь место, лишь точка на карте, пусть и аномальная? Или тут есть еще кто-то, некие экспериментаторы-реаниматоры?

– Спроси еще, откуда берутся артефакты и почему двигаются ловушки, – закончил за Виктора Ниндзя, наклоняясь к инсайдеру. – Ты что, Кот, много в детстве сказок читал со счастливым концом? Я не знаю ответа ни на один из этих вопросов. И думаю, что никто не знает. Не надейся, что когда-нибудь придет некто, умудренный опытом и знаниями, и начнет красиво и подробно раскладывать все тайны и загадки по полочкам, объясняя истинное положение вещей и называя имена всех злодеев. В этой сказке нет хеппи-энда, ибо ничто не оправдает чаяния читателя на понятный конец истории. Тут все между строк, тут каждый словно муха в янтаре. Понять – значит вписать в человеческие мерки. Но тут это невозможно, здесь человеческие мерки не у дел. Это как камню никогда не понять ветер. И не думай, Кот, что именно ты мессия, ты – всего лишь персонаж в этой истории. Нравится тебе это или нет.

– Складно говоришь, – Виктора все же задел менторский тон собеседника. – Как по бумажке. Словно я отбираю у тебя лавры самого крутого инсайдера года. А ты не думал, что мне, возможно, глубоко безразличны все эти тайны и загадки? Что я просто живу здесь, не претендуя на откровение? Что мне просто чихать на то, умирал ли ты или нет?

– Лукавишь, Кот, лукавишь, – Ниндзя осуждающе покачал головой. – Нельзя жить у родника и не пить из него воды. Но я не хотел тебя обидеть, извини.

– Ладно, проехали, – Куликов примирительно махнул рукой. – Только вот зачем ты говоришь это именно мне?

Ниндзя молчал, словно собираясь с мыслями, потом все также спокойно, с расстановкой, выложил:

– Ты еще раз был у того трубопровода, где тебя нашел Торпеда после инициации? Ты видел, что это вообще такое? Я был, я видел. Это четыре трубы метрового диаметра, покрытые изнутри толстым слоем плесени и осадка. Эти трубы местами входят в колени, согнутые под 90 градусов, где человек твоей комплекции попросту не пролезет. Они изгибаются гнилыми, ржавыми змеями, уходят под землю. Там практически невозможно дышать из-за паров разложения, там целые колонии «клещей» и еще бог знает кого. И я считаю, что ты не прошел живым эти трубы. Я считаю, что ты погиб в них, если не еще раньше.

– Ты думаешь, что я…

– Я думаю, что ты копия, созданная Медузой. Такой же, как и я. Инсайдер Кот, аватара Виктора Куликова.

В голове у Виктора вдруг стало пусто, словно сквозняк с улицы разом выдул все мысли. Он тупо смотрел на отрешенное лицо человека в черном, невозмутимо отхлебывающего чай. Разум Куликова словно отключился, противясь воспринимать услышанное. Сам того не заметил, как встал, прошелся от стенки к стенке. Когда первоначальный шок прошел, Виктор постарался вновь взять себя в руки.

– М-да, разговор вышел тот еще. Типа я умер, но я живой, так? Привет матушке-Медузе. Прям ночь живых мертвецов у нас тут.

– Все трупы живых существ в Медузе, – продолжил Ниндзя, не обращая внимания на реплики Виктора, – либо поглощаются некоей субстанцией, похожей на черный ковер или орду термитов, уничтожающих все на своем пути, либо растаскиваются хищниками и падальщиками. Но у меня есть версия, что таким образом происходит сбор информации о нас, вплоть до структуры ДНК. Кому и зачем это надо, я не знаю, это больше походит на инстинкт, чем на осмысленные действия. А еще я видел Инкубатор, место, откуда появляются копии. По моему мнению, обманки тоже появляются оттуда, жертвы неудавшегося генетического эксперимента. Но чьего эксперимента и кто главный во всем этом, не спрашивай, я уже говорил, что не знаю. Копии выращиваются быстро, за несколько часов, но в малых количествах. Я не удивлюсь, если половина инсайдеров и проходцев в Городе – копии. А пресловутая «печать» – не что иное, как эдакая «пуповина» от детей к матери. Порвать ее – значит умереть.

– Да ну на фиг! – Виктор все никак не мог поверить в услышанное. – Еще одна теория…

– У копий есть свои преимущества перед обычными людьми. Они легче ходят по Медузе, лучше чувствуют ловушки, быстрее реагируют на опасность. Без этого, я думаю, ты бы не прожил здесь все эти месяцы. Медуза пусть редко, но помогает своим детям. Так что, Кот, такова моя правда.

Виктор развел руками, крыть было нечем. Но верить в то, что он не человек, а какая-то собранная в Инкубаторе подделка, принять это вот так вот сразу – нет, только не сегодня, не сейчас. Конечно, слишком много вокруг неясного, но слова Ниндзя звучали совсем уж дико.

– Кот, я не жду мгновенного принятия сказанного мною, – Ниндзя, естественно, ожидал подобной реакции. – Я и сам долго не мог заставить себя верить в это. Но останови меня, если я буду не прав: еще тогда, когда ты жил за Периметром, в доме твоем происходили странные вещи, необъяснимые и загадочные. Появлялись и исчезали чужие тени, ты находил свои вещи не там, где их оставил, тебе казалось, что Медуза смотрит на тебя, ты наталкивался на открытые окна и двери, которые ты лично запирал. Я не прав?

Куликов молчал, вспоминая и тень в кресле, и странное поведение окна в «Малой Земле», и ощущение «взгляда». Да, все это было, отрицать Виктор не стал. Лишь спросил:

– И что это доказывает?

– Медуза подавала знаки. Медуза говорила с тобой на своем языке. Медуза звала тебя. Я не отрекаюсь от своей позиции об ее бессознательности, о том, что она лишь место на карте, лишь атом в теле Вселенной. Но, может, это пресловутый зов родины? Ностальгия по Дому?

– Все, хватит! – Куликов остановился напротив Ниндзя. – Слишком много информации на сегодня. Слишком много. Что ты от меня хотел? Что ты хочешь от меня услышать?