§ 4. Организованная преступность в современной России

Преступные организации известны в России с XVI в., воровские традиции и сленг («блатная феня») – с XVIII в. История отечественных криминальных группировок описана в обширной исторической, юридической, художественной литературе.[513]

Первоначальной организационной формой преступных групп была воровская артель. Это соответствовало традиционной форме трудовых объединений в России – артели. Не случайно много веков спустя советская власть использовала название (да и некоторые организационные принципы) для трудовых объединений в различных сферах негосударственного сектора экономики: «сельскохозяйственная артель», «рыболовецкая артель», «промысловая артель».

Артель (в том числе, воровская) основывалась на нескольких принципах:

• добровольность объединения для определенного вида деятельности;

• равенство всех членов артели;

• солидарная ответственность, «круговая порука»;

• выборность руководителя (старшего, «атамана» и др.).

После 1917 г. преступные организации в России действовали в виде банд, совершавших вооруженные нападения на граждан и учреждения (например, известные в свое время банды Леньки Пантелеева, «черная кошка», «попрыгунчики» в Петрограде). С 30-х гг. формируется криминальное сообщество «воров в законе», которое со значительными изменениями (менее строгий «воровской закон», утрата былых позиций вне пенитенциарных учреждений, «зоны» и др.) существует до сих пор. «Воры в законе» имели общую кассу – «общак», в которую отчислялся определенный процент от добычи. Об этой уникальной форме преступной организации известно сегодня, пожалуй, не менее, чем о сицилийской мафии.[514]

После смерти Сталина, на волне хрущевской «оттепели» появляются первые подпольные дельцы – «цеховики» (в цехах, прежде всего системы промкооперации, нелегально изготовлялась продукция для населения – одежда, обувь и др., от постоянного дефицита которой страдала государственная экономика; позднее такие цеха или целые предприятия государственного сектора экономики все в больших масштабах производили «левую» продукцию из «сэкономленного», а точнее – похищенного сырья). Цеховики, как и участники других сфер нелегального в условиях «социализма» бизнеса, представляли теневую экономику, были «теневиками».

Особенность советской теневой экономики состояла в том, что она удовлетворяла вполне естественный спрос населения на вполне легальные товары и легальные – для нормального общества с нормальной экономикой – услуги (например, обмен валюты).

Так, в Ленинграде действовало множество «команд» спекулянтов (так называемых «фарцовщиков»). Их «работой» была скупка и последующая перепродажа (спекуляция) товаров народного потребления. В условиях тотального дефицита преступники организовывали оптовые скупки со складов, «блокирование» магазинов, скупку у иностранных граждан, соотечественников, приезжающих из заграницы. В дальнейшем товары продавались на полулегальных вещевых рынках, вблизи крупных магазинов (ленинградцам хорошо была известна «галёра» – галерея Гостиного Двора – место торговли предметами женского туалета, парфюмерией и другими товарами) и… в общественных туалетах. Ленинград становится одним из центров, куда приезжают «фарцовщики» всего СССР. Значительный объем криминальной деятельности составляли «валютные операции», запрещенные законом (ст. 88 УК РСФСР 1960 г., отмененная в 1994 г.).

«И.: (интервьюер Я. Костюковский): А как вообще поменялась организованная преступность за последние лет 20?

Р.: (респондент, представитель криминального сообщества): Сильно. Начиналось все с отдельных команд, человек 10–20. И то это уже чуть не бандой выглядело. Обычно все с фарцовки начинали или то, что около нее лежит. Вообще-то тогда уже кое-какие элементы современные были.

Р: Например?

И: Ну, например, все "барыги "(преступники, занимающиеся только торговлей. – И.) имели своих «пап». Теперь это «крышей» называется. Потом, скажем, Фёка… (Феоктистов. – Авт.[515]). Все прекрасно знали, кто это и что. Если кто-то говорил – я, типа, там с Фёкой водку пью – все, это круто. Тебя не тронут. Он вообще на авторитете мог разобраться, без мордобития. А кроме него были Слон, Маргулис, тот же Малыш (А. И. Малышев. – Авт.)».

С тех пор «теневая» («неформальная», «подпольная», «серая», «вторая», «эксполярная» и т. д.) экономика стала неотъемлемой частью жизни общества и населения, а для значительной его части – единственно возможным средством выживания.

Здесь требуются некоторые оговорки. Во-первых, теневая (неформальная, эксполярная) экономика в большей или меньшей степени существует во всех странах (американские экономисты еще в 60–70-е гг. XX в. показали, что наличие «рабочих мест» в теневой экономике США существенно снижает пресс безработицы). Во-вторых, в России неформальная экономика существовала всегда: «Эксполярные структуры существуют в России столько же, сколько государство и рыночный капитализм».[516] Но в советской и постсоветской России она стала едва ли не единственным средством выживания большинства. «Для России данную тему можно считать центральной, так как жизнь огромного большинства людей здесь невозможно понять, если не принимать во внимание их деятельность в неформальной экономике… Социально-экономическое выживание российского общества это главный парадокс ее новейшей истории… Постсоветская Россия стала свидетелем массированного развертывания неформальных отношений и эксполяризации экономики и связанных с ней социальных структур».[517]

В 70–80-е гг. идет активный процесс сращивания «цеховиков», теневой экономики и сообщества «воров в законе», а также коррумпированных властных структур (вплоть до первых секретарей ЦК коммпартий союзных республик, ОК и ГК КПСС) и правоохранительных органов – «зонтика». Горбачевская «перестройка» с ее легализацией частной собственности, частной предпринимательской деятельности позволила владельцам подпольных капиталов, а также партийно-государственной номенклатуре первыми захватить новое экономическое поле. Сплав старых «воров в законе», «теневиков», коррумпированных чиновников и новой генерации криминального мира – «бандитов», или «спортсменов», раздвоился: большая часть ушла со своими капиталами, криминальными и полукриминальными связями и нравами в легальный бизнес, меньшая часть образовала преступные организации, занимающиеся традиционными видами деятельности: продажей наркотиков и оружия, рэкетом, контролем над игорным бизнесом и проституцией и т. п.

В настоящее время частный сектор экономики, а нередко и государственные предприятия в значительной степени находятся под контролем криминальных структур. Наши респонденты, представители российского бизнеса, еще в середине 90-х гг. рассказывали: «100 % коммерческих структур подвергаются рэкету… Рэкетиры контролируют все предприятия, кроме оборонного комплекса и некоторых иностранных фирм». Но и позднее (интервью начала 2000 г.) руководитель одного из подразделений УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области (назовем его И. И.) отмечал, что не менее 90 % предпринимателей вынуждены платить «дань» криминальным структурам «за охрану». Если в конце 80-х – начале 90-х гг. преобладал «черный рэкет» («наезды» на мелкие магазины, ларьки, киоски, кафе), то в настоящее время, за исключением сохранившихся мелких рэкетиров, обирающих небольшие торговые точки, господствует хорошо отлаженная и почти «легальная» система «патронажа» с заключением юридически оформленных договоров на «обеспечение безопасности», «маркетинговые услуги» и т. п.

Представители криминальных структур нередко входят в состав совета директоров предприятий, правлений банков (кстати говоря, наши конфиденты считают, что в банковской сфере контроль криминалитета достигает 90–100 %, тогда как в сфере предпринимательства «ограничивается» 60–80 %).

Вообще, легальный и нелегальный бизнес в стране взаимосвязаны. Наши респонденты из числа бизнесменов