Спятила совсем…

– Не ругайтесь, – попросила я. – Лучше слушайте дальше. Твой отчим, Арина, пришёл к нам в агентство и рассказал о твоём исчезновении…

– В какое такое агентство? – опешила она.

– В детективное, – не без гордости ответила я.

– Так ты частный детектив?! – опять в один голос спросили они.

– Это неважно. – Я скромно потупила глаза, но мне при этом было чертовски приятно. – Суть не в этом, а в том, что мне удалось выйти на Лауру.

Как – это уже вопрос десятый. Случайно. Она меня тоже вокруг пальца обвела. Я даже когда в эту яму летела, все ещё ничего не понимала. Только когда её рожу наверху увидела, тогда стало ясно. Я была у твоей мамы, Ольга. Она тебя ждёт, в комнате пыль протирает и верит, что ты вернёшься.

– Правда? – Девушка всхлипнула. – Бедная мамочка, сколько я, дура, ей зла причинила…

– А мои там как? – тихо спросила Арина.

– Твои уже дачу продавать собрались, чтобы за расследование заплатить.

– Дачу?! Мою любимую дачу?! – Она оторопело уставилась на меня. – На фиг это нужно вообще, такое расследование! Сколько ж вы там с людей дерёте?

– Лично я работаю бесплатно, – отстранив их от себя, я поднялась на ноги и подошла к телу Светланы. – Надо бы её оттащить отсюда, чтобы не мешала.

– Чему не мешала? – Арина тоже встала и, покачиваясь на нетвёрдых ногах, подошла ко мне.

– Выбираться отсюда, – я посмотрела наверх. – Да, высоковато будет. Но ничего…

– У тебя что, крыша уже поехала? – удивлённо спросила Ольга. – Так быстро?

– Действительно, – смущённо скривилась Арина, отводя от меня взгляд. – Извини, не знаю, как зовут…

– Мария.

– Извини, Мария, но, по-моему, ты на самом деле не то ляпнула. – Она подняла глаза к люку. – Думаешь, мы не пытались добраться туда? Мы тут все облазили, хотя тут и лазить-то негде'. Кругом бетон…

– А кричать пробовали?

– Светка пробовала, – подала из угла голос Ольга. – Говорила, что орала как резаная, когда рука болела, но ни одна собака не откликнулась. Мы тут замурованы навечно.

– Ладно, давайте Свету отнесём. – Я нагнулась к девушке. – Арина, бери за ноги.

– Я боюсь, – та отвернулась. – Пусть лежит здесь.

– Ольга? – Я посмотрела в угол.

– А что Ольга? – хмыкнула та. – Я только ползать и разговаривать могу – на остальное сил уже нет. Воду последний раз вчера пила, а ела вообще сутки назад, да и то один хлеб…

Взяв девушку за тоненькие хрупкие плечи, я сама оттащила её в противоположный угол и бережно уложила там на спину. Левая рука её была переломана в локте и висела, выгнутая в обратную сторону. Скрестив ей на груди руки и закрыв глаза, я постояла немного и вернулась к девушкам. Хорошо, что стоял полумрак и плохо было видно, а то бы и я разревелась, не выдержав нервного напряжения. А мне нужно было держаться. Теперь уже для того, чтобы вытащить отсюда сначала себя, а потом и остальных. И по поводу того, как это сделать, в моей голове пока ещё не возникло ни единой мысли.

Я начала ощупывать стены, сантиметр за сантиметром, выискивая малейшие выбоины, по которым можно было бы взобраться наверх, поближе к люку, и сломать механизм, который его открывал и закрывал. С одной стороны квадратного люка виднелась какая-то тёмная коробка и торчал рычаг. Но выбоинки в стене если и были, то величиной с напёрсток. И все же я упрямо продолжала искать.

– Она говорила, что папа какая-то большая шишка в армии, – сказала Ольга, прижимая к себе съёжившуюся Арину. – Мать у неё давно умерла. Отец ничего для неё не жалеет, на даче почти не появляется. Тачку видела в гараже?

– Видела.

– Тоже папашка подарил. Классная, правда? – Она завистливо вздохнула. – Везёт же людям. Мне бы столько богатства…

– А у нас и так все есть, – просто сказала Арина. – Дача, машина, гараж, компьютер… И меня как-то не тянет ещё на что-то. А зачем? Неприятности искать? Ну нет, так спокойнее…

– Я понимаю, просто как-то несправедливо все в жизни…

Пока они разговаривали, я обшарила все стены, но ничего подходящего не нашла. Мозг не воспринимал того, что ситуация безвыходная, и упорно продолжал оптимистично твердить: так не бывает, так не бывает, что-то обязательно должно быть…

Задержавшись ненадолго у параши и решив, что рыть подземный ход через это место если кто-то вообще и будет, то только не я, я опять вернулась и села на Светины джинсы. Хорошо хоть девчонки пока держались молодцом, не ныли и не бились в истерике.

– Когда она воду и еду приносит? – спросила я.

– Когда ей, выдре, в голову взбредёт, – ответила Ольга. – В тюрьме и то лучше – там хоть кормят, говорят, регулярно. Ничего, зато фигура у меня теперь будет – закачаешься. – Она хихикнула.

– Воду она каждый день приносит, – заговорила Арина. – Открывает люк, ложится на край и смотрит на нас. Потом на верёвке спускает пластмассовую бутылку, мы все выпиваем, и она её обратно поднимает.

– А хлеб просто так бросает, – сказала Ольга. – Последний раз сутки назад кинула.

– Хорошо, что я к голодным диетам себя приучила, – усмехнулась Ариша, – неделю спокойно могу не есть.

– И я тоже.

– Да вы просто созданы для этой ямы, – пошутила я. – А что за верёвка у неё?

– Обычная верёвка, по-моему, бельевая, – пожала плечами Ольга.

– Она её в руках держит или привязывает?

– Кто ж её знает? В руках, наверное, зачем привязывать? Но другого конца не видно… А что, для детектива это может быть важно?

– Не исключено. Люк этот как работает?

– Это я тебе могу подробно рассказать, – улыбнулась Ольга и пояснила:

– Я авиационно-технический заканчивала. Вон видишь, тёмная штуковина торчит? Это приводной механизм, там электродвигатель и механический рычаг, прикреплённый к люку. И ещё есть задвижка. Она у себя там на пульте одну кнопку нажимает, задвижка отходит, и люк просто падает на петлях. Потом психопатка нажимает другую кнопку, включается двигатель и начинает его закрывать. Все очень просто.

Интересно, зачем только все это было придумано?

– Наверняка папаша у неё такой же психопат-извращенец, – язвительно проговорила Арина. – Конкурентов по службе сюда заманивал и мучил. Потому и армия у нас такая – ненормальная.

– Она что-нибудь говорит, когда смотрит сюда? – продолжала я выспрашивать их, думая о своём.

– Практически нет. Больше мы говорим. Вернее, кричим на неё, обзываем по-всякому, свободы требуем. А она только смотрит и скалится, страшила чёртова!

– Про Свету она уже знает?