Неожиданно Никс подбросил меня на спине, перехватывая поудобней, крикнул: «Держись сама» — и пустил в кого-то пару зарядов транквилизатора. Двое Бродячих сползли по стеночке дома, теряя сознание.

— Почему не пули?

— Похоже, я ошибся, когда прозвал тебя Неженкой. Ты — Кровожадинка! — подколол меня Никс.

— Это же враги. Я видела их глаза — чистейшие головорезы. Они бы тебя не пощадили. Бешеных псов нужно усыплять, — проворчала я.

— Потому что они нам нужны живыми. Но эти взрывы почти не оставят нам шансов взять пленников.

— Все наши целы?

Это «наши» вырвалось само собой, но не осталось не замеченным Никсом. Он на секунду прижался щекой к моей руке, а потом ответил:

— Двое ранены. Антон пропал.

— Лис в бейсболке?

— А ты откуда знаешь? — даже притормозил песец.

— Я его подлатала, покажу потом, где он.

Никс прыгнул на заваленный взрывом забор клана Бродячих, и мы оказались в лесу.

— Все остальные уже там?

— Да.

— И Аленка с Максом?

— Кхм…

— Что значит твое «кхм»?

— Сама увидишь.

— Он хоть жив? — Я помнила, как из-под пяток Аленушки летела земля со снегом.

— Жив, но это не точно, — с какой-то странной интонацией сказал Никс.

И когда я увидела главу лис, я поняла, почему Никс назвал его состояние синонимом пограничности. На мужчине не было живого места от каких-то странных укусов. Они прямо на глазах затягивались, превращаясь в щербинки на коже, покрытые алой корочкой.

Так это же похоже на метки, что были на Аленке! Неужели медоедка пометила лиса с макушки до хвоста? Вот это да!

Члены команды с сочувствием поглядывали на Макса, но не лезли к нему, потому что даже издалека чувствовались волны раздражения, которые шли от мужчины. Глава сидел в стороне, прислонившись к дереву, и смотрел куда-то на восток. Я слышала, как лисы шептались, что именно туда ушла медоедка.

Пока я тихонечко латала Захара, убирая осколки, которые затянуло кожей, я наблюдала за Никсом.

Стоило песцу принести меня к машине и лисам, как он тут же с группой отправился в звериных ипостасях обратно в лагерь Бродячих в поисках хоть одного живого отщепенца. Вернулись они быстро с плохой вестью — никого живого. Всех разорвало, завалило, погубило взрывами. От лагеря Бродячих остались лишь рожки да ножки.

Но я видела, что Никс был озабочен не только неудачной операцией, но и — могла побиться об заклад — тем самым облачком. Почему-то это отделение его невероятно напрягло.

Между тем лисы рассуждали:

— Это была словно ловушка!

— Там всего два десятка Бродячих, а домов видел сколько? Будто все сбежали.

— Командир, что скажете? Командир! Никс! — три раза обратились к песцу лисы, пока тот не услышал.

— А? — Видно было, что мыслями Никс ушел далеко от отщепенцев. — Бродячие? Это точно ловушка, направленная на уничтожение.

— Нас?

— Всех. Ты видел, кто к нам вышел? Отбросы из отбросов. А вот где остальные?

— Да! Ты прав, командир! Я тоже только об этом подумал! — рыпнулся Захар, и я на него шикнула, потому что как раз собиралась достать самый большой осколок из руки.

— Ай! Ну понежнее! А у меня еще на животе… — Лис задрал рубашку, и тут же песец оказался рядом.

— Я сам. — И мягко отодвинул меня от пациента, направив в другую сторону: — Мишу проверь, он тебя зовет.

— Не зову! — возразил лис, бессовестно подкалывая командира.

Я многозначительно улыбнулась Никсу. Мужчина возмутительно бескомпромиссно улыбнулся в ответ, обильно полив живот Захара антисептиком. Да он мне так все медикаменты переведет!

Я только протянула руку, чтобы остановить расточительство, как песец умудрился чмокнуть меня в щеку и прошептать на ушко:

— Тогда Макса. Кажется, у него травматический шок. Иди-иди!

И еще раз губешки ко мне потянул.

Знал, как побыстрее отогнать меня!

Лисы дружно заржали, совершенно по-мужски издевательски любя подкалывая главу и командира. Никс делал вид, что не слышит, а вот лидер рыжих даже не отреагировал — все смотрел на восток.

Со стороны лагеря Бродячих раздался приглушенный хлопок, такой, будто бомбу накрыли железным колпаком. По земле прошла дрожь.

Лисы переглянулись, некоторые из них припали к снегу, прислушиваясь, часть встала и обратилась в слух. Один из команды залетел на дерево и посмотрел в сторону лагеря Бродячих, заметил:

— Если бы с нами был Майконг, он безошибочно сказал бы, что это за хлопок. Ничего отсюда не разберу.

— Я и без него вам скажу, что Никс был прав, когда не дал нам спрятаться в том подвале, где держали главу, — проворчал Захар, все еще подставляя свой живот для извлечения осколков.

Командир лис достал последний инородный объект из живота болтливого члена команды и сказал:

— Я всегда учил вас думать не только о пути спасения, но и о том, чего хочет враг. Было сразу понятно, что он не щадит ни своих, ни чужих. При этом не прогоняет нас прочь, а загоняет в середину лагеря, туда, где прятали пленника. И подвал с толстыми стенами, как у бомбоубежища, только сначала казался спасением, потом он бы стал нашей клеткой. Этот взрыв — лишнее тому подтверждение.

— От нас не осталось бы даже хвостов, останься мы там! Командир был прав, что вывел нас оттуда.

Глава лис, Макс, перестал смотреть на восток и подошел к команде Никса:

— Не разберу, что за ощущение… Такое, будто…

— Кто-то хочет лишить клан лис не только головы, но и рук и ног. Возвращаемся! — Никс покачал головой, глядя на мою руку с протянутыми бинтами. — Так заживет. Пока доедем до логова, не останется и следа.

— Никс! — Макс положил руку песцу на плечо. — Кто остался у нас в клане?

— Леопар-р-рд, — зло зарычал Никс в ответ. — И Майконг, который только-только должен очнуться.

— Леопард? Тот врач из клиники, что вечно перекраивал Алену? — Обычно спокойный глава был сам не свой. — Как он там оказался?

— Это долгая история! Поехали, расскажу.

— Да, я и не заметил сразу, что Майконг не с вами. — Макс будто возвращался в привычный мир из страны туманов.

— Все по дороге. Мало времени.

Ох, что сотворила с бедным лисом медоедка! Выглядит как моряк, что шел ко дну на зов сирены, а его подняли сетями друзья в тельняшках. На щеке отметина, на подбородке, на шее, на ключице, а уж что там дальше — одной Аленке известно.

Бедный лис!