— Застрял в песке на стоянке, представляешь! — безмятежно произнес Родионов. — Заехал носом машины между колеями, и все — конец, еле откопали потом.

Водитель засмеялся и расслабился. Дай черному повод посмеяться над белым, и напряжение снято. Только нельзя переходить границу — можно шутить, но спуску не давать, невидимую границу уважения, иногда даже граничащую со страхом, если необходимо, надо всегда держать на том же самом месте, не сдавая ни миллиметра, иначе превратишься в глупого тубаба, над которым можно издеваться.

— Сумки кидайте назад, месье, а сами в кабину.

— А может, и мы назад? — на английском спросил Денис. — А, уважаемая мадам Панова? Не хотите прокатиться в кузове пикапа?

Шофер испытующе посмотрел на Ольгу. Он плохо понимал английский, но понял, что месье берет мадам «на слабо». Мадам, похоже, тоже это поняла, хотя трястись в кузове пикапа по песчаной ветреной саванне не казалось ей романтичным, она все же уверенно и легко согласилась, завязала платок на голове и взобралась в кузов. Шофер прищелкнул языком и сел за руль.

Денис раскинул руки и обхватил бортики кузова.

— Очки надень, а то пыль попадет в глаза.

— Спасибо. Я бы ни за что не догадалась.

Она презрительно повела плечами и вытащила солнцезащитные очки. Когда они отъехали от берега реки метров сто, западноафриканская саванна развернулась перед ними во всей своей суровой красоте. Белый песок, сухой, рыхлый, глубокий, шуршал под колесами, то и дело пересекая поверхность саванны полосками песчаника, несущимися в воздухе лезвиями тумана. Деревья, неизвестно каким образом произрастающие из абсолютно неплодородного на вид песка, тянулись ввысь морщинистыми серыми стволами, но когда дело доходило до кроны, тут начинался полный разнобой. Самые низкие деревья, больше похожие на кустарники, извивались в разные стороны тонкими ветвями, покрытыми маленькими листочками с серебристой поверхностью, деревья чуть повыше раскинули свою аккуратную крону с плоским верхом, словно срезанным гигантским мачете. На фоне этих карликов уносились ввысь редкие тонкие пальмы, гордо раскачивающиеся на ветру, кое-где встречались гигантские баобабы, важно взирающие на путников с высоты своего роста и прожитых столетий.

— Что это за красные плоды? — прокричала она через стекло водителю.

— Это обезьяний хлеб.

— Сладкие?

— Нет. Не кислые и не сладкие, но мясистые. Обезьяны их обожают.

Когда ветра не было, поездка казалась еще терпимой. Не считая тряски, ничто не мешало наслаждаться пейзажем. Но когда поднимался ветер, даже маленький ветерок, наслаждению приходил конец — ноздри, уши, каждая морщинка и впадинка на теле забивались мелким назойливым песком, и даже очки не спасали, песок проникал и под них. Ольга прикрывала нос рукой и беспрестанно чихала. Разговаривать становилось все сложнее, рот тоже был забит песком, скрежетавшим на зубах. Животных практически не было видно, лишь изредка перебегали дорогу испуганные обезьяны, торопливо прячась среди ветвей деревьев. Ольга ожидала, что увидит гораздо больше диких животных, но то ли все попрятались от зноя, то ли давно сбежали в более плодородные места, но саванна пустовала. Словно все вымерло. Даже жилые дома практически не встречались. Иногда они проезжали мимо редко вбитых невысоких кольев, огораживающих чью-то территорию. Но, похоже, это была земля для загона, а не жилое пространство. Лишь пару раз им попались на глаза дома, населенные людьми. Ольга гадала, как они здесь живут. Ни воды, ни еды. Как-то выживали. Можно было даже разглядеть женщин и детей, копошившихся в огороде.

Водитель вел машину довольно уверенно, умело вписываясь в проезженную колею, и лишь на одном участке застрял — перед крутой горкой. Не сумев взобраться на нее, он отъехал назад, переключился на вторую скорость, дав возможность колесам сцепиться с упрямым песком покрепче, и одолел препятствие.

Ехать им пришлось минут сорок. С трудом взобравшись на холм, они медленно спустились, стараясь плавно съехать с него, не зарывшись в песок. Проехав несколько метров, водитель резко свернул, деревья расступились, и перед ними открылось неожиданное зрелище. Прямо посреди саванны, посреди белого песка вырос высокий красный забор, тянущийся далеко вперед. Вдоль наружной стороны забора были видны свежеполитые лунки с ростками каких-то саженцев. Содержимое двора снаружи невозможно было увидеть. Так, видимо, и было задумано.

У тяжелых чугунных ворот, украшенных черными завитками, на них повернулся глаз видеокамеры, среагировавший на движение. Водитель прокричал что-то на местном наречии, и ворота открылись. Охранник в серой униформе проверил их документы и пропустил. Ольга оглянулась и наконец-то смогла рассмотреть внутренний двор. Сад представлял собой искусно подобранное сочетание деревьев, кустарников, небольших полянок с ярко-зеленой травой, цветов, как будто выросших здесь случайно, но на самом деле просто умело высаженных в подходящем месте. Казалось, что этот сад совершенно естественен, лишь слегка прибран и ухожен заботливым садовником, но, приглядевшись, можно было увидеть, что все это хорошо продуманный проект. С одной стороны находился даже небольшой пруд с кувшинками и крохотными рыбками, с другой — пальмы и раскидистые мальвы и бугенвиллеи. Цветы были повсюду: на деревьях, среди травы, на густых ветвях кустарников. Самое удивительное, Ольга услышала шум моря. Она изумленно стала вертеть головой и заметила, что с одной стороны сад окружен не каменным забором, а оградой, сплетенной из полосок пальмовой коры, так обычно огораживались от ветра. Позади ограды виднелось лишь небо. За ним, должно быть, плескался Атлантический океан.

Дом, огромный, трехэтажный, с остроконечной крышей и несколькими башенками, важно возвышался в центре сада. Ольга сбилась со счету, прикидывая, сколько окон и сколько комнат в этом доме. Входная дверь распахнулась, и к ним навстречу вышла приветливо улыбающаяся худощавая женщина. Ей было за пятьдесят, короткая стрижка волнистых седых волос обрамляла худое, довольно морщинистое лицо без косметики. Ольга отметила про себя, что она, хоть и широко улыбается, на самом деле пристально разглядывает каждого из них и глаза ее вовсе не выказывают такой дружелюбности, как ей хотелось бы.

— Здравствуйте, месье Родионов, — произнесла она на английском с сильным французским акцентом. Потом протянула руку Ольге. — Меня зовут Мишель. Мишель Озер.

— Ольга Панова. Координатор проекта ФПРСА.

— Очень приятно. Проходите, что будете пить?

Шофер остался за дверью, и вскоре им уже занялись слуги, усадив на скамейке у домика прислуги. Ольга прошла за хозяйкой, подмечая огромные картины, деревянные и каменные статуи, роспись на шелке, маски с медными пластинами. Бесчисленные предметы африканского искусства очень удачно вписывались в общую обстановку дома — оранжево-лимонные стены, шкуры животных на полу, все было подобрано со вкусом и знанием дела.

— У вас богатая коллекция, — заметила Ольга.

— Если бы вы, дорогая, прожили в Африке столько лет, сколько я прожила, вы бы еще не то накопили.