Когда Валерия выписалась из больницы, мы снова переделали себя до неузнаваемости. Я оказалась блондинкой Кики с голубенькими глазками, а Валерия – коварной брюнеткой с карими. Но самое удивительное, что мы с Валерией оказались очень похожи и внешне. Мы могли сойти за близняшек, будь в этом необходимость. Фокус природы и современного макияжа. Во всяком случае, с расстояния двух метров нас бы мать родная не различила. Я и Валерия попеременно наблюдали за Агриппиной, и очень скоро в поле нашего зрения оказались ее мужчины – Милош и Клавдио. Впрочем, поначалу мы интересовались только одной Агриппиной, покуда у Валерии не составился «грандиозный план – как больнее досадить Агриппине». Название плана мое, потому что Валерия использовала совсем другие слова и выражения, когда речь заходила об «этой сучке, пакости, старой потаскухе» и так далее, и тому подобное… Эпитеты Валерии не вызывали у меня возражений, если учесть то, что сделала Агриппина, но замыслы Валерии меня пугали…

Поначалу ее фантазии казались мне чистым ребячеством. Так мстительно играют с воображением дети. «Подойти к Агриппине, сказать „Добрый вечер“ и столкнуть ее с моста в воду. Одежда намокнет, и Агриппина утонет». Или: «Сбросить ей на голову мешок с дерьмом, чтобы дерьмом ее убило». Тетя мне рассказывала, как в детском саду «случайно» раскрыли «страшный заговор» пятилетних воспитанников. «Убийцы» строили козни против своей воспитательницы за то, что она не выпустила их гулять в положенное время. Копали во дворе ямку, фантазируя: «Идет она по дорожке, идет она вот так, потом вдруг бабáх – и головой об камень». Воспитанники самозабвенно трудились над этим проектом. Но все тайное становится явным по пути из детского сада домой. Конечно, дети моментально поделились своими планами с бабушками и дедушками. По каким-то причинам эти две возрастные группы всегда откровенны друг с другом. Пряча улыбки, дедушки и бабушки о чем-то долго беседовали с детьми – какие слова были сказаны, в какую дверцу слова постучались – об этом знаешь только ты, господи… Но назавтра дети, пыхтя, закапывали ямку в том же полном составе. Один рыжий мальчик продолжал фантазировать: «Или толкнуть Агриппину под автомобиль или с платформы метро…» Я по возрасту совсем не годилась Валерии в бабушки и не подыскивала нужных слов. Я думала, что все рассосется само собой, как опухоль, Валерия натешится со своими фантазиями – обратится в полицию или забудет. «Нет, – говорила Валерия, – я сделаю то, что сделаю… И Агриппина – то же самое… Теперь нас не остановить». Я чувствовала, что этим все и кончится, господи… Валерия сделает первый шаг, Агриппина второй, и скоро лед треснет, и они провалятся обе – одна по горлышко, а другую затянет под лед течением… Теперь я – Кики – бегала вдоль замерзшей реки и хлопала растерянно руками, как курица, потому что бегать и переживать за Валерию больше было некому…

С каждым днем замыслы Валерии становились все изощреннее. Она погрузилась в процесс с головой, стали прорисовываться и другие детали, образ Агриппины обрастал подробностями, и через некоторое время мне стало казаться, что Агриппина жила целую вечность – настолько про нее было много сказано. Валерия устраивала для меня представления – что говорит, что думает и как проводит время Агриппина. Я как зритель сидела в кресле, Валерия расхаживала передо мною по комнате и исполняла «Трагедию о жизни и смерти Агриппины». Вот она выходит из дома – не блондинка, не брюнетка, а шатенка, – оглядывается по сторонам, прежде чем перейти улицу. Держится спокойно и независимо, со вкусом одета, встречается с расхлябанным мужчиной средних лет по имени Милош – «здравствуй, подлец», – и они прогуливаются по набережной: Агриппина чуть впереди, а Милош пинает ногами камешки. Налетевший ветерок от Влтавы беспокоит прическу Агриппины – темно-русые волосы закрывают лицо, Агриппина поворачивается к ветру спиной и смеется, глядя на Милоша, который изображает птицу, летящую к ней в объятия. И кажется – они счастливы вдвоем и беззаботны. А вот и Валерия, словно капитан, стоит на Карловом мосту и следит за влюбленными сквозь окуляры… Здесь Валерия выхватывает из сумочки бинокль, и представление продолжается… Милош и Агриппина идут по улице, разглядывая средневековые дома, как любознательные туристы, вычерчивают пальцами в воздухе замысловатые виньетки. Они указывают друг другу на разные крыши и спорят о чем-то. Время от времени Агриппина заразительно смеется, а Милош ухмыляется себе в усы. Неожиданно они скрываются в подъезде, Валерия крадется за ними, Милош и Агриппина поднимаются на последний этаж и по чердачной лестнице забираются на крышу. Все тот же ветер задирает юбку на Агриппине, и Милош ему активно помогает. С Агриппины моментально слетает вся элегантность, и, словно кошка, она отдается Милошу на крыше, изгибаясь возле печной трубы восемнадцатого века… «Кстати, – говорит мне Валерия, – ты даже представить себе не можешь, какие проститутские трусики надевает для этих прогулок наша элегантная Агриппина… Да уж, – добавляет Валерия, – никогда не догадаешься, что прячется у женщины под юбкой…» А на мой литературный взгляд, Валерия слишком увлеклась образом Агриппины, вникая в такие детали…

«Зверь, которого ты видел, был, и нет его, и выйдет из бездны, и пойдет в погибель…»

Я тоже рассказывала Валерии – сколько кружек пива выпил сегодня в «забегаловке» Клавдио, как он ходит, переваливаясь, словно утка, как он чавкает, когда думает, что его никто не видит. За рыжим толстяком наблюдать было совсем не интересно. Он не таскался по крышам с очаровательными женщинами, он не имел их, прости господи, возле печной трубы, и, кажется, не было женщин у Клавдио вовсе – ни на земле, ни на небе, ни под кроватью, ни дома. И только изредка он навещал Агриппину, а иначе мы бы не догадались о существовании Клавдио. Рыжий сынок Агриппины был карикатурно похож на Клавдио, как скелет отдаленно похож на человека – мы сделали правильный вывод, что Брошенка, прости господи, сын Клавдио… За нашими играми прошла целая осень. Мы побывали на киностудии «Баррандов» и даже приняли участие в «поисках» у режиссера Милоша, но неудачно. «В Праге у него бордель». Мы затерялись среди попок и конкуренток, нас затолкали сиськами другие «актрисы». Именно на киностудии мы узнали о Милоше всю подноготную. Девочки в очереди нас посвятили во все подробности режиссерской биографии. Была среди них даже одна «актриса», которая провела с режиссером киносеанс в постели. «Ну и как?» – спрашивали у нее девочки. Она каждый раз закатывала к небу глаза и отвечала, что «как в Голливуде». Сочиняла, по всей вероятности, но девочки поглядывали на нее с уважением и говорили: «Эта пробл… эта проба пройдет вне конкурса». Только Милош не помнил ничего хорошего или искал что-то новенькое, и «кинопроба» вылетела из «обоймы» ровно через три минуты, как и все. «Ну уж не знаем, чего ему надо…» – пожимали плечами девочки, а были среди них такие специалистки, что о-е-е-е-ей! Дважды мы с Валерией принимали участие в подобных сборищах, но Милош упорно не обращал на нас внимания и вообще шарахался от девиц, словно черт от ладана, прости господи. «Вся Прага для него как бесплатный бордель». Словом, к Рождеству у Валерии образовался план – заграбастать под себя для начала всех «мужиков» Агриппины и «посадить ее в лужу». Эта сугубо женская месть не вызывала у меня возражений. Поэтому мы подбирались к Милошу и Клавдио, как две пантеры, впрочем, теперь – одна «пантера», если принимать во внимание боевую раскраску Валерии. Она давно пришла в себя после больницы и выглядела просто обольстительно, с короткой стрижкой, со своими манерами – женщина-вамп – говорю, как мужчина, помилуйте меня, грешницу. Кроме Милоша и Клавдио, никто возле Агриппины больше не ошивался. Впрочем, хотели мы развратить и ее сыночка, но очень Брошенка был противный и свое уже получил… Мы оставили этот вариант на крайний случай…