– Не плачь, Лизи, теперь ты не одна. Ты знаешь, сколько нам плыть до острова?

– Дней пять-шесть, зависит от погоды, так говорили между собой матросы.

– А давно ли мы плывем? – Вирона все отчетливее представляла, что нужно делать.

– Три дня назад покинули порт. Ты правда умеешь за себя постоять? – Девушка с надеждой посмотрела на Вирону.

– Правда, – улыбнулась та.

До вечера Лизи рассказывала ей о своей жизни. Она жила с отцом и мачехой. Жили не бедно, Лизи даже могла учиться, чтобы потом стать экономкой в богатом доме и вести домашнее хозяйство. Ее отец был рыбак и имел свой баркас. Но недавно их постигло горе. Его смыла волна, как сказала мачеха, и он утонул. Вскоре мачеха привела в их дом молодого парня. Тот стал заглядываться на Лизи и делать ей разные гадкие, как выразилась девушка, предложения. Мачеха это заметила и, обозленная, просто заманила ее к работорговцу и там продала.

«Одна из многих человеческих трагедий несправедливого мира», – с ненавистью подумала Вирона. Она готова была убежать на самую захудалую космическую станцию неоварваров, лишь бы быть подальше от этого дикого и, как ей казалось, самого худшего из миров. Вирона не принимала этот мир, а он ей мстил за отвержение. Она облизнула пересохшие губы, очень хотелось пить, но воды не было. Вирона погрузилась в медитацию.

Четверо сидящих у люка мужчин зашевелились, и сверху, скинув лестницу, спустились двое с бочонком в руках. Обитатели трюма стали со всех сторон подбираться к воде. Следом появилась корзина с хлебом, и толпа пленников, словно обезумевшая, отталкивая друг друга, бросилась к ней. Четверка тех, кто занял лучшее место в трюме, била их ногами и пыталась отогнать от корзины. Но все равно то одна, то другая рука хватала хлеб, и счастливчик спешил скрыться в углу.

Вирона подошла тоже. В корзине оставалось еще несколько десятков лепешек. Те, кому не досталось хлеба, жалобно поскуливали и со страхом смотрели на четверку верховодов.

Пусть руки у Вироны были зажаты в колодках, но ноги были свободны. Она с силой ударила ближайшего к ней мужчину между ног. Второму, который сидел у корзины, она, подняв руки, обрушила колодки на голову. В удары она вложила всю свою ненависть, которую накопила.

Вирона хотела убивать, крушить, растереть в труху все и всех, что принадлежало этой планете.

Двое остальных мужчин опешили и замерли. Пользуясь этим, Вирона резко крутанулась и выбросила руки вперед так, что колодки с размаху врезались одному из них в лицо. Удар был такой силы, что сбитый с ног мужчина отлетел на несколько метров и затих.

Последний же опомнился и с воплем:

– Убью, тварь! – бросился на нее.

Но напоролся на ногу, своевременно выставленную Вироной, охнул и согнулся в три погибели. Удар сверху колодками поставил точку в сражении. Вирона оскалилась, как волчица, защищающая щенят, пригнулась и оглядела всех в трюме. Постепенно кровавая пелена, застилающая ее взор, стала спадать. Ей нужны были союзники, те, кто поможет реализовать ее план спасения. На корабле претворить его в жизнь было несравнимо легче, чем по прибытии на остров. Медлить было нельзя.

– Хлеб делим поровну, воду тоже! – прохрипела она. – И так будет всегда! Кто решит по-другому, будет убит. – Она стояла над корзиной с хлебом, и никто ей не посмел возразить. То, как она быстро и жестоко расправилась с четверкой лидеров, поразило всех.

Вирона поделила хлеб, не забыла и избитых, кинула им по лепешке. Напилась теплой несвежей воды и ушла в свой угол.

Когда стемнело, снова скинули лестницу, и по ней спустилось двое матросов. Они стали обходить женщин и девушек, светя фонарем. Подошли к Лизи, и один приказал:

– Пошли, сегодня твоя очередь.

Та замотала головой, непрестанно повторяя:

– Не надо! Прошу вас, не надо!

Но ее грубо схватили за волосы и потащили.

– Стойте! – крикнула Вирона. – Зачем вам эта малявка? С ней будет одна морока. Я пойду с вами.

Матросы остановились и посветили ей в лицо фонарем.

– А что, Харламп, она права. Эта девка действительно лучше.

Они отпустили Лизи и, зубоскаля, втроем пошли наверх.

– Парни, вы такие крепкие и сильные, – хихикала Вирона, – наверное, и в постели жеребцы?

– Посмотришь, крошка! – засмеялись они. Им нравилась разухабистая и доступная красавица.

– Харламп, я первый, а ты на вахте побудь, – произнес второй матрос и потащил девушку на корму, где были сложены ящики и канаты.

– Подожди, мой жеребец, – прошептала ему на ухо Вирона. – Сними колодки, и я покажу тебе, как умеет любить настоящая женщина.

Матрос без возражений достал из кармашка на поясе ключ и открыл колодки. Даже в темноте было видно, как горели вожделением его глаза.

– Подожди, нетерпеливый, – засмеялась она, почувствовав, как матрос ухватил ее за грудь, – дай немного рукам отойти, затекли они. Ой! А что это там лежит? – показала она глазами за спину матроса.

Тот обернулся, а Вирона, выхватив его кинжал из ножен, воткнула лезвие матросу под подбородок, при этом успев зажать ему рот рукой. Удержала падающее тело и осторожно опустила на палубу.

Все было проделано четко и быстро, как учил Овор. Вирона была сильнее многих мужчин. Многолетние занятия спортом укрепили ее тело и сделали твердым ее дух. Когда в ее руках оказывался клинок, она не мучилась сомнениями и пускала его в ход. А в умении убивать тихо сравниться с ней мало кто мог. Она раздела матроса и переоделась в его одежду. Выглянула из-за ящиков и увидела дремавшего охранника. Неслышно зашла за спину и перерезала ему горло. Девушка действовала как бездушный автомат, работала не голова, а рефлексы тела. Теперь у нее был короткий, с широким лезвием меч, оружие, которое всегда вселяло в нее уверенность. Она нацепила на себя кожаный нагрудник, пренебрегать безопасностью не стала, и двинулась дальше, стараясь держаться поглубже в тени. На палубе остался один рулевой и матрос, которого звали Харламп.

Вирона встала так, чтобы ее не было видно, и тихо позвала:

– Милый! Я тебя жду.

Матрос вздрогнул и огляделся, но, увидев, как из темноты выглянула красивая головка девушки, успокоился.

– А где Фред? – так же тихо спросил он.

– Фред слабак, – еле слышно рассмеялась девушка. – Сразу слился, а я еще хочу.

– Иду, крошка, подожди, – почти мурлыкая, ответил матрос и пошел к ней.

Девушка спряталась за угол надстройки, Харламп зашарил руками в темноте, нащупал девушку и тут же получил удар клинком в глаз. Умер он мгновенно и, наверное, даже не понял, что произошло. Следующая очередь была рулевого. Тот сполз по колесу с разрубленной головой. Оттащив тело в сторону, Вирона заклинила руль.

Больше на палубе никого не было. Матросы спали в кубриках, а ночная вахта была вырезана. Она подняла тяжелую крышку люка в трюм, скинула лестницу, сняла фонарь, прикрепленный к мачте, и стала спускаться. Подняв фонарь над головой, она дала всем пленникам себя обозреть.