Тамара, конечно, взвыла от обиды.

– Я же привязана! Крепко! При чём здесь пятнадцатый этаж? Я же привязана, не видишь разве?

Случилось самое ужасное, что могло случиться в этот день. Внизу раздался долгий громкий хохот. Потом девчонки удалились, и в каждом их шаге было презрение. Теперь-то весь хор и вся школа узнают про это.

Вот такой позор пришлось испытать Тамаре. И она размазала по лицу слёзы и стала принимать решение.

С такой матерью она никогда в жизни не помирится – это ясно. В школу Тамара больше не пойдёт – это тоже ясно. Видеть ехидные взгляды – этого она не вынесет.

Пришёл с работы папа. Тамара сквозь всхлипывания слышала, как мама рассказывала ему про окно, про верёвку и про песню на французском языке. Мама всё время переспрашивала взвинченным голосом: «Представляешь?!»

Тамара надеялась, что папа за неё заступится. Мужчины всё-таки не мелочные, они не поднимают шума из-за пустяков.

Но папа повёл себя не по-мужски. Он шумел. Он стучал кулаком по столу так, что прыгала крышка на кастрюле. Потом он рявкнул на Тамару: «Чудовище!» Потом он лёг на диван, сунул под язык какую-то таблетку и сказал, что такие, как она, не достойны того, чтобы тратить на них слова и нервы. А сам всё тратил и тратил и слова, и нервы. Кричал с ненавистью на родную дочь. Ругал её, грозил, что возьмётся за её воспитание всерьёз.

Вот тогда решение было принято окончательно и бесповоротно.

Она, Тамара, уедет из дома. Навсегда. В любой город, лишь бы быть подальше от них, от этих жутких родителей, которые могут кричать на единственного ребёнка и даже поднять на него руку. На ребёнка! На дочь! На прекрасную девочку!

Когда на тебя кричат и поднимают на тебя руку, очень трудно чувствовать себя прекрасной.

Она уедет. И тогда все они пожалеют. Была такая милая, такая славная девочка Тамара. Никому не делала ничего плохого. Пела песенки, сидела на окошке. А злые люди не поняли её, затравили, довели до крайности.

Тамаре стало так жалко себя, что она зарыдала в голос. И выскочила из дома.

Улица была прохладной, слёзы быстро сохли на щеках, и щёки оставались какими-то жёсткими – наверное, на них оседала соль от горьких, солёных Тамариных слёз.

Куда она поедет?

Вспомнилась картинка над папиным столом. Прямая улица, величественные дома. Острая игла улетает в светлое небо. Белая ночь. Очень странные слова. Белая ночь – чёрный день. Сегодня у неё чёрный день, самый чёрный в её жизни. Что она сделала ужасного? Ничего. Никому не грубила, никого не обижала. Пела тихую песню. А люди обошлись с ней так жестоко.

Чёрный день, белая ночь. Не бывает? Бывает.

У неё, у бедняжки, нигде никого нет. На всём свете. Нигде. Никого. Ну и ладно. Даже лучше. У других бабушки в деревне и тёти в Тамбове. А у неё – никого нигде. Значит, ей всё равно, куда ехать. Можно выбрать город покрасивее, посмотреть, какая она, белая ночь. Тамара не знала, что в Ленинграде не каждая ночь – белая. Белые ночи бывают в июне, а сейчас был апрель. Неважно. Она едет в Ленинград, чтобы уехать из этого ужасного дома, из этого злого города, где её, Тамару, хорошую нежную девочку, добрую и чуткую, никто-никто не любит.

В другом городе будет всё другое – и школа, и хор, и люди. Там она начнёт новую жизнь на новом месте. И будет жить себе, а никто не будет знать, где она живёт. Не станет же она писать им письма и поздравления с праздниками. Ещё чего!

А потом пройдёт время. Она вырастет и станет знаменитой артисткой, она приедет сюда ненадолго, на гастроли, проездом из какой-нибудь страны. И они все будут сидеть в зале, а она будет петь прекрасную песню на французском языке. И они тогда будут кусать свои локти. Она будет стоять на сцене, её будут освещать сотни огней, на ней будет серебристое платье с широкими рукавами и крыльями за спиной. Она будет держать микрофон своей белой рукой с тонкими пальцами. А девчонки-солистки так и останутся тощими и нисколько не красивыми. И будут сидеть в своём десятом или двадцатом ряду и глотать слёзы стыда. От её песен люди в зале будут рыдать счастливыми слезами и кидать на сцену розы и георгины. А она будет улыбаться чуть печально, как улыбаются великие артистки, и наступать на розы и георгины своими серебряными туфельками. Потому что когда у тебя под ногами тысячи цветов, их нельзя собрать.

И она, прекрасная артистка, увидит в зале маму и папу. И она всё равно не простит их. Ни за что.

Тамара всхлипнула и поехала на Ленинградский вокзал.

Красный поезд стоял у перрона. Тамара тихо и незаметно пробралась в вагон, влезла на самую верхнюю полку и притаилась за стопкой пушистых одеял.

Что было потом, вы знаете.

А дальше?

Она бродила по чужому городу. Он был прекрасен, но это не согревало её. Он был красив, как строгая сказка, а ей было одиноко и грустно. Наверное, нельзя вот так, не думая и не рассуждая, от всех сбежать и от всего спрятаться. Ведь свою печаль, куда бы ты ни уехал, везёшь с собой.

Серая река под мостом. Наверное, Нева. Ну и что – Нева. А мама там, наверное, с ума сходит. Медный всадник на сильном коне. Красиво, как на картинке. А папа таблетки принимал, от сердца или от головы? Мостик, а на нём будочки. Очень красиво. А вон та женщина идёт, с которой в поезде ехали. Сейчас опять начнёт приставать с вопросами. Ну её.

До вечера Тамара слонялась по Ленинграду, и радость не приходила. А беспокойство не оставляло. Тогда она пришла на Московский вокзал. Красный поезд стоял у перрона. А на стене висел телефон. В кармане отыскалось пятнадцать копеек, и Тамара позвонила в Москву, к себе домой. Мама схватила трубку сразу, мама плакала, и Тамаре стало очень стыдно.

– Я в Ленинграде, – сказала она, – но я больше не буду.

Так закончилась эта история.

Когда я писала главы о Тамаре, у меня возникло одно опасение. Сейчас я поделюсь им с вами.

Тамара появилась у нас в начале книги, а потом пришла в конце. За это время очень много всего произошло, правда ведь?

И девочка, которую мы называем Тамарой, не самая главная героиня этой книги. Я не хочу отдавать ей слишком большую роль. Есть основные персонажи – Таня, Серёжа, Максим.

Но Тамара такой человек – очень уж заметный, яркий по своим поступкам. И я стала беспокоиться – вдруг она займёт слишком уж видное место? Вдруг в чём-то затмит основных героев? Этого я не хочу ни в коем случае.

И тогда я думаю: может быть, вообще не обязательно знакомить читателя с этой девчонкой? Она такая особа – только пусти её на страницы на минутку, она тут же всех растолкает, а сама рассядется где-нибудь на видном месте, запоёт истошным голосом или ещё какой-нибудь номер выкинет. Может быть, ну её совсем? Тем более она из другой школы, только путает нам всё. Ещё и в Ленинград сбежала. Вычеркнуть её, эту девочку, и всё.