нее по нескольку капель. Все встали в круг и выпили по глотку из чаши. И так по кругу, пока вино не закончилось. Остаток я преподнес Диего: «Ты здесь атаман, на тебе и ответственность за всех». Тот выпил. Когда чаша опустилась от его лица, на меня смотрел самый настоящий суровый казак.

— Я чувствую в себе силы! — Не сдержался он и обнял меня.

Через неделю мы направились с визитом вежливости к Клаубергу. За столом, накрытым с непривычной для немцев расточительностью, хозяин расспрашивал нас о путешествии. Я показал звезду.

— Вот, нашел в одной из пещер. К сожалению, обстоятельства не благоприятствовали исследованиям.

— Но можно повторно пойти.

— Не думаю, что это нужно. К лучшему нашу жизнь этот поход не изменит.

— Ах, вот как, — задумался Франц.

— Я помню вашу просьбу по поводу Братьев Пинчейра. Их больше нет. Есть Андское казачье войско.

— Казачье? Войско? — На меня смотрят полные ужаса глаза, — я слыхал о каком-то праздновании у них, о разительных переменах.

— Они прошли посвящение в казаки. Теперь это вполне легальная часть общества. Даже если общество этого не хочет.

— Как в России?

— В России это процесс управляемый и очень удобный.

— Никогда не понимал смысла. Для меня всегда загадка само существование казаков.

— Смысл весьма прозаичный. Это мобилизационный тайный резерв. Все разведки считают армейские части, которые легко отследить по документам снабжения и выплат жалования. А тут на войну неожиданно выставляются полки, корпуса и дивизии. Из ниоткуда.

— Да, непредсказуемые решения присущи русским. Но казаки! Здесь? Это немыслимо. Впрочем, развейте слухи, дошедшие до меня, успокойте старого Франца.

— Что говорят?

— Что вы нашли что-то такое в пещерах. Вы были там, откуда никто не вернулся и теперь обладаете силой, дающей власть над людьми. Или это правда, хоть на малую часть?

— Вы поступаете с нами, как с друзьями.

— О, это действительно так, — перебил он меня, — вы- мои друзья, спасители сына.

— И я считаю вас другом, поэтому не буду скрывать. Да, я был в пещере и нашел нечто, что изменило меня. Большего сказать не в праве.

— Так значит, вы их посвятили и они стали настоящими казаками!? — Клаусберг закрыл пальцами рот.

— Это так. И это- новая реальность. Но говорю я про другое. Вы не передумали установить с ними отношения? В новой политической ситуации вы можете оказаться первым.

— Я доверяю вам. Если это- не разбойники, то я готов обсудить некоторые вопросы. Но мне нужно время, чтобы все осознать.

Франц осознавал пять дней. Я договорился о встрече с Диего. И мы собрались за круглым столом. Наша роль с Петровым заключаласьтолько в многозначительном виде. Чувствуешь себя в такие моменты Кисой Воробьяниновым: «Да, уж». Я даже не понимал темы и предметы споров. Но главное увидел. Они договорились, и оба довольны.

На этом переговоры не закончились. Франц грозился переговорить с официальным Сантьяго, но для этого нужны установления в письменном виде. Три дня мы с Диего сочиняли казачий устав. Васильев уже стал намекать, что дела государственные, очевидно, бесконечны. И пусть ими занимаются специально поставленные на то люди.

После визита Диего с делегацией к властям в столицу я быстро согласился с капитаном. Началось бурление. Никто не знает, как реагировать на появление казаков. С одной стороны, разбойники теперьвыступаютза людей, с другой стороны, появилась организованная сила с самоуправлением и своими законами. Впрочем, племена гуарани живут как-то, набеги устраивают, а тут договариваться можно, да еще и на войне использовать.

Зато фантазия у потомков европейских первопроходцев богатая. Они не столь верующие, сколь суеверные. Все события обросли сказочными слухами, которыми Мигель поделился со смехом. Я в этой сказке выступил кем-то вроде Кощея Бессмертного, который привез из дальней Сибирии сокровище. Убить меня невозможно. Кто косо посмотрит, умирает в страшных муках. А кого я коснусь, тот от любой болезни исцеляется. Почему не Петров? Загадка. Хотя Петров говорит, потому что яначальник. У него самого роль доброго мудреца на подхвате. А Диего, как Иван Царевич, разгадывал загадки и подвиги совершал. Я, тем временем, сходил проведать своих родственников и друзей в ущелье Призраков. Тоже с приключениями. На меня напал злой дух, охраняющий вход в запретное место. Но я победил. Когда я вернулся, то наградил Диего волшебным ягуаром и провел посвящение в герои с присвоением емусказочных свойств, вроде прохождения сквозь стены и неуязвимости от сабли.

Теперь у нас на улице стали собираться толпы страждущих. Мы перебрались на корабль и стали готовиться к отплытию.

Утром к нам на борт поднялись Диего с Клаубергом.

— Вы не можете так взять и уплыть на всегда, — Франц мрачен, — сейчас только все началось.

— Но это ваша страна и ваши отношения, — возражаю я.

— Нет, мы братья, — вспыхивает Диего, — вы нас посвятили. Разве бросает мать своего ребенка, как только родила?

— Что я могу сделать? В моей стране тоже брошены мои люди, а я даже не знаю, что с ними.

— Я могу остаться, — прозвучал в тишине голос Петрова.

В последнее время, чем ближе дела к завершению, а планы к отплытию, тем задумчивей Сергей. Они с Ариной не расстаются ни на минуту. Щебечут и что-то обсуждают. Она уже привыкла к новому имени и положению. Мой расчет оказался верен. Наши матросы и офицеры чуть не на руках ее носят. Но она скромница, в отличии от Алены. Носит белые, красные и желтые платья в пол. Смотрит, потупив взор. Но если взглянет в глаза, говорят матросы, то прожжет до самого дна. Увидит все тайные закоулки души.

— Это уже крайность, — хмурюсь я, — пойдем, поговорим. Подождите, господа, мы обсудим некоторые детали.

На палубе кипит работа. Закупленное продовольствие распределяют. На берегу еще ждет своей очереди свежая вода.

— Ты должен меня понять, — поправляет Сергей очки.

— Я тебя понимаю. И даже поддерживаю. Только все так неожиданно.

Мысли, что они собираются сбежать, у меня закрались с момента прибытия кораблей. Я такие вещи чувствую без всяких потусторонностей. Опер, как-никак. Только надеялся, что чуйка обманывает, и все утрясется. Не утряслось. Они ищут место, где смогут жить с душевным спокойствием. Арина привлекает внимание красотой и точеной фигурой. Она, как и все девушки, замечает каждый взгляд. Но если местные, индейцы, метисы, мулаты, смотрят, как на человека, то европейские выходцы видят добычу и вещь. Уже били рожу одному, который приценился. Чернокожих тут очень мало, и они крайне дороги. В рабстве использовались индейцы. Да и то, уже два года, как это окончательно запрещено и преследуется. Никаких невольничьих рынков нет. Петров, со