своей стороны, не может не видеть, что тут тоже не рай. Во главе всего такие же европейцы вроде Клауберга.

— Мы с Ариной не строим иллюзий. Здесь будет тяжело. Элита не примет ее, к этому я готов. Но людьми не торгуют, как у нас. И не смотрят, как на диковинку. Конечно, в России можно жить под твоим крылышком, но я буду все время вспоминать, глядя на высокомерные рожи чиновников и аристократов, осеннюю грязь и соломенные крыши изб, это море, до которого уже дела не пустят, эти поля и предгорья, горы и ущелье. И даже Братьев Пинчейра в смешных шапках.

— У них мода пошла шить папахи из лам. Сбежать решил, значит?

— А когда еще, если не сейчас? У меня нет другой жизни и другого времени. Ты скажешь, пятый десяток дураку? И будешь прав. Но тем быстрей надо действовать.

— Да знал я, что ты останешься. Не здесь, так в Ла-Плата. Или Сисплатина, как ее там. Теперь все это обставить надо.

— Так ты не ругаешься?

— С чего вдруг? Будь я на твоем месте, тоже бы остался. Деньги у тебя есть?

— То золото, какое ты дал.

— Я тебе оставлю часть. Не все ушло на найм судна. Правда, контракт переписали на сумму вдвое большую, да еще матросов наняли. Но тебе хватит на дом и житье.

— Есть еще одна причина. Арина говорит, что наш путь в России неизвестен. А здесь открыт. Она видит, что все устроится.

— Раз открыт, заходи. Что Васильеву скажем? — Щурюсь я.

— Ничего. Я соберу тихонько вещи. Поедем на прощальный ужин к Мигелю или Францу. Там останемся. Напишу записку с извинениями.

— Нет уж. Я сам все объясню.

Мы зашли обратно в кают-компанию. Наши чилийские партнеры сидели, курили. Каждый смотрел в свою сторону. Диего встал при виде нас. Снял мохнатую папаху и бросил оземь. Когда только научился?

— Не говорите ничего, пока не услышите меня, — глаза его блестели.

— Ты прав, мой друг, — перебиваю я его, — не пристало нам бросать своих. Решение принято. Я оставляю своего брата и его жену вам в помощь. Он будет держать связь со мной и поможет во всех делах.

— Благородно, но мои слова не потеряют смысл. Раз так, то есть предприятие, которое сгодится для всех, тут сидящих. Но во главе его я хочу видеть Серджио.

— Слава Богу, — выдохнул Клауберг, — один я никак не справлюсь, — а что за предприятие?

— К северу отсюда, в горах, что лежат за городком Ла-Серена, наши люди взяли у местных серебряные самородки. Если там будут прииски, то хватит на всех.

— Кто про это еще знает? — засуетился Франц.

— Уже никто. Кроме моих казаков.

— Ну вот и славно. Первое дело уже есть, — потер я руки.

Задержаться пришлось еще на три дня. Занимались устройством Сергея. Клауберг предложил пожить пока у него на полном пансионе, но доктор отказался. Арину будут в том доме просто терпеть. Поэтому решили, что они поживут в том же доме, который мы снимали. Когда я убедился, что ему пришли предложения практики в Сантьяго и место чиновника в каком-то департаменте, то стал спокоен. Не пропадут. Но денег оставил. По местным меркам, на два года жизни молодоженам хватит. С учетом прислуги. А там, если надоест, можно их и домой забрать.

— Неправильно это все, — хмурится Васильев, — он на должности. Аванс выплачен.

— А правильно редко, что бывает. Задание Лангсдорфа мы выполнили. Возникли обстоятельства, требующие присутствия резидента. Сергей Павлович на такую роль подойдет, за неимением других кандидатур. Рапорт мы с него возьмем. Я еще свой прибавлю. А там в Санкт-Петербурге пусть решают. Отзовут или оставят, так то не наша печаль будет.

— Разумно. Тогда завтра утром уходим.

Мы устроили прощальный ужин на корабле. Пригласили Клауберга, Муэрто, Диего, Мигеля и еще нескольких знакомых. Все важно провозглашают тосты и здравицы. Ничего лишнего, чистая дипломатия. Я сижу в обнимку с Петровым:

— Видишь, устроилось все.

— Афера чистая. Все, что с тобой связано, жульничество. И я в этом участвую. А самое интересное для меня знаешь, что? То, что мне не стыдно.

— Это потому, что ничего такого мы и не сделали. Да, остаешься резидентом. Ну, не уточняли, что не только российским.

— Я не хочу оставлять практику.

— И не надо. Это лучшее прикрытие. Имя у тебя здесь уже есть.

— Мне нужен героин.

— Я тебе расскажу, как его делать, но получение уксусного ангидрида в деталях знает только Рослин. Организуешь лабораторию, пришлю на подмогу кого-нибудь из наших. А так, по возможности постараюсь отправить в Рио-де-Жанейро партию.

— Благодарствуй, — озадаченно кивает Петров, — все же скажи, что ты узнал. Не все из памяти выдуло.

— Много чего. Постепенно буду осознавать и записывать. Слыхал про Золотую Бабу?

— Слыхал, но это уже совсем сказки.

— Но ее же ищут?

— Да, но это по дикости.

— А про Биармию слыхал?

— Древнее государство где-то за Вяткой, к Уралу ближе. Тоже легенды.

— Связь не улавливаешь? Нет Золотой Бабы, нет Биармии.

— Не улавливаю. Не в Андах ли она спрятана? — Усмехается Петров.

— У каждого народа своя Золотая Баба. Но как это работает, я еще не понял.

— Иногда я радуюсь, что имею дело с материальным естеством. И мне не приходится забивать голову идеями, которые и объяснить-то сложно.

Мы говорили всю ночь, перебрали все детали каналов связи и возможные сценарии развития событий. Алена с Ариной тоже в обнимку и плачут обе. Петров с Ариной перебрались на берег только утром. Пока различимы были их фигуры, я видел, как они обнявшись стоят посреди портовой суеты. Одни-одинешеньки.

Глава 17

Обратная дорога показалась проще. Наверное, потому, что море спокойное было. Сейчас декабрь. Самая теплынь начинается, а мы уходим все дальше на юг. Тихий океан миновали без приключений. Только медленно, потому что «Марсель» не упускаем из виду. Я отправил на него всех своих боевиков во главе с Петром. Конечно, нанятый экипаж мы прижали. Им запрещено сходить в портах. В контракте прописано, что при любой попытке бунта будет открыт огонь на поражение. Но зато достойная оплата. И раньше была не маленькая, а тут двойная. Да еще не экономим на продуктах.

Зашли по пути в Анкуд. Маленький городок, но с мощной крепостью и фортами. Прекрасно защищенная бухта. Пока в не входили, наблюдали многочисленные колонии пингвинов. Их и в Вальпараисо не мало, но здесь просто засилье. Освежили воду и закупили на оба корабля два десятка овец задорого. Их хватит на несколько дней,