Именно потому, что знал, что она любит его. «Сама виновата, - говорил он себе, - нечего было западать на меня с такой силой. Знаем мы эту любовь. Переспишь с ней, а потом начинаются страсти-мордасти, громкие рьвдания с трагическим заламыванием рук, показательные отравления газом, истеричные ночные.звонки… На кой мне это нужно? Я привык быть свободным…»

Может быть, он был даже прав тогда. Но теперь кое-что изменилось. Он знал - что. Реальность Слепого пятна, потусторонняя его сущность, вернулась к нему, ударила его, как отдача от выстрела. Выстрела силой ураган, несущийся между двумя мирами. Его сшибло с ног. Он сумел подняться, но чувствовал, что долго не устоит. Не устоит, если останется один.

Он привык быть жестким в своей обычной жизни. Но теперь он вернулся из такого мира, по сравнению с которым прежняя его жесткость казалась слюнтяйством, дешевым самолюбивым мачизмом, не стоящим ни гроша по сравнению с настоящим чувством. Чувством, что рядом с тобой находится человек, который тебя любит. Действительно любит.

Дни, проведенные им в иллюзорном мире, изменили его. Сломали? Или наоборот, достроили до того, кем стоило быть?

Он положил руки ей на плечи. Заглянул в расширенные зрачки - в замочные скважины её души. О чем думала она сейчас? Может быть, вспоминала, сколько раз она видела его во сне, и прижималась к нему, и позволяла ему входить в нее, убеждаясь утром с грустным вздохом, что все это было только ночной фантазией (эротическим привидением с большим фаллосом).

Она потянулась к нему губами, прикрывая веки. Рано. Последний штрих ещё не возник на холсте, и он должен был сделать его. Он расстегнул «молнию» её узких обтягивающих джинсов. Он встал на пол на колени - так было удобнее. Бордовые шелковые трусики с бантиком спереди, похожим на микроскопический галстук-бабочку. Те самые, из ящика? Или одни из десятка подобных им, купленные на распродаже? Какая разница…

– Повернись, - прошептал он. - Я хочу посмотреть…

Она повернулась лицом к стене. Он обхватил ладонями её маленькие упругие ягодицы и спустил вниз джинсы вместе с трусиками. Спустил до самого пола.

Маленькая синяя рыбка была на месте.

– Привет, - прошептал он.

И прижался к рыбке губами.

Игоря отстранили от операторской работы. Не выгнали, конечно, в лобовую, но мягко объяснили, что после произошедшего случая с потерей сознания на рабочем месте ему нужно пройти полное медицинское обследование и предоставить в управление основательное врачебное заключение о том, что он здоров и может работать оператором на столь ответственном посту, хотя, конечно, ему стоит задуматься о случившемся и, возможно, не подвергать свой организм неадекватным для него нагрузкам и подобрать что-нибудь более подходящее…

Короче говоря, накрылась операторская работа для Игоря медным тазом. Не пошел он ни на какое медицинское обследование - для него и так было ясно, что он совершенно здоров и совершенно болен и что даже если лучшие профессора страны заявят, что он может работать на транскомпе хоть по десять суток без перерыва, никогда он не вернется в центральную операторскую управления, не сядет в кресло и не устремит взгляд на огромный экран с картой, мерцающей синими линиями трубопроводов. При одной мысли об этом боль тупым сверлом ввинчивалась в голову и радужное пятно вспыхивало в глазах, разъедая ткань привычной реальности. Слепое пятно… Никогда.

Игорь не хотел забыть свой страшный сон. Но он не хотел и увидеть его снова.

Он потерял эту работу из-за Милены. Но он не держал на неё зла. Потерю восполнила собой сама Милена.

Игорь пустил её в пространство, заполненное до этого только им самим. Заполненное человеком по имени Игорь, одиноким и отнюдь не тяготящимся своим одиночеством. Он пустил Милену в пространство своей квартиры, своего образа существования, своих привычек, отраженных материально в правильном, одному только ему понятном расположении предметов среды домашнего обитания. Он разрешил ей жить здесь, читать его книги, и смотреться в его зеркало, и ходить после ванны в одном из его халатов, и даже пользоваться одной из своих надтреснутых чашек. Он разрешил присоединиться запаху Милены к воздуху своей комнаты. Ему даже нравился этот запах - слабый, свежий аромат хорошего дезодоранта, и ничего более. Никаких вонючих духов, никаких шанелей и пуазонов. Никаких наслоений трехдневного женского пота. Мила была чистоплотной девочкой, и пахло от неё хорошо. Почему Игорь не обращал на это внимания раньше? Потому что общался с ней только в основательно прокуренной операторской? Да нет. Просто он не обращал на неё внимания вообще. Он слабо реагировал на её существование до тех пор, пока она не пришла к нему домой - там, в мире Слепого пятна. Он узнал и полюбил её там. Все случилось там. А здесь ему оставалось только признать свершившийся факт и открыть для неё дверь. Пустить её к себе.

В той иллюзорной сказке Игорь в конце концов выгнал Милену. Выпихнул её на лестничную площадку и выкинул вслед её вещи. Но это было там. Тот Игорь был слишком слаб для того, чтобы жить с другим человеком, чтобы терпеть кого-то, кроме себя, любимого. Настоящий Игорь слаб не был - одиночество его проистекало только из того, что не мог до сих пор найти подходящего человека, чтобы жить с ним и любить его. Подходящего не по каким-то объяснимым и поддающимся анализу параметрам. Просто подходящего.

Он нашел её. Может быть, вся эта мистическая история, что так сильно шарахнула его по темечку, и была предназначена судьбой для того, чтобы он прозрел? Ему хотелось верить, что именно так и было.

Теперь он жил спокойно. Вернулся наконец-то к своей диссертации, и даже обнаружил, что соскучился по ней и что не так уж много осталось сделать для её завершения. Он оформил в институте академический отпуск и клятвенно заверил профессора, что уже в конце марта будет готов к предзащите. Он исполнил свою давнюю мечту - купил-таки модуль Ра-дионета и подключился к мировой сети качественно, без бесконечных дурацких перебоев в телефонной сети. Он влез в архивы парижского Музея Человека и скопировал три десятка ассирийских табличек, содержащих заговорные, ритуальные и медицинские тексты - клинопись и переводы на английский. Его научная работа приобретала с каждым днем все более завершенный вид.

В сущности, отпуск нужен был ему для того, чтобы приспособиться к образу жизни Милены. Она работала почти каждый день, смены её начинались в шесть вечера и заканчивались в восемь утра. Такой график позволял ей поддерживать сеансы игры в своем клоузнет-баттле. Она приходила домой в девять утра, принимала душ и лезла в постель к Игорю. Они занимались любовью - иногда тихо, спокойно, если Гоша ещё как следует не проснулся, иногда яростно, по-звериному, и Гоша снова чувствовал себя в эти моменты Иштархаддоном. Потом Милена засыпала, а Игорь завтракал и садился за компьютер.

Милене совершенно не мешал стук клавиш. Спала она крепко,, и, кажется, присутствие компьютера убаюкивало её сильнее, чем любое снотворное. Игорь работал и время от времени бросал взгляды на милую девочку, посапывающую носиком в его кровати. Он. думал о том, что стоило увидеть тот безумный сон ради этого.