Где-то сзади раздался вой автомобильного сигнала. И ещё один. И ещё два десятка… Игорь вздрогнул, уронил в снег сигарету, зажал руками уши, но это не помогло. Истошный ор сотен машин вбуравился в уши, без труда пробив слабую преграду ладоней. Игорь повернулся назад - медленно, сопротивляясь собственному нежеланию поворачиваться. Ему показалось, что он ослеп. Точнее, полуослеп. Верхняя половина поля зрения - та, что соответствовала заречной части города, - исчезла. Там не было ничего. Игорь охнул, зажмурился и повалился задницей в сугроб.

Он не думал, что это будет так больно. Что вообще может быть так больно. Боль ледяными иглами воткнулась в его глаза и превратила их в бесполезные замерзшие шарики. Боль смерчем ввинтилась в мозг, пробежала сверху вниз по позвоночнику и поотключала все тумблеры, отвечающие за работу рук и ног. Единственное, что осталось, - мочевой пузырь. Наполненный переработанным пивом, он чудовищно разбух и взмыл дирижаблем к самой шее. Он настоятельно требовал освобождения. Не открывая глаз, Гоша нащупал непослушными трясущимися пальцами «молнию» джинсов, с невероятным трудом, скрипя зубами, встал на колени… «Что, поручик, на улице дождь?» - «Нет, ветер». Ветер в лицо, зараза, но повернуться в другую сторону нет сил. Ему показалось, что он отливал полчаса. Что творилось там, на дороге и на мосту? Он не знал. Только слышал истошные вопли машин, наезжающих друг на друга, въезжающих друг в друга с глухими ударами бамперов, превращающих друг друга в помятые металлические коробки.

Апокалипсис нау. Right now.

Да нет, знал он прекрасно, что там случилось. Видел он уже это. Хотя было огромное различие между стой и этой ситуациями. Тот слепун существовал всегда, испокон веков, был естественным образованием на теле планеты. Никому в голову не пришло бы сунуться по доброй воле в гигантское пятно ослепительного мрака. Этот слепун появился неожиданно, несколько минут назад. Заменил собой две трети большого города, похоронил под собой миллион людей, поставил стену - невидимую, но непробиваемую, по границе Комсомольской площади. Бывшей Комсомольской площади.

Игорь осторожно приоткрыл веки. Он старался не смотреть на слепун - это было физически больно, почти невыносимо. Он приставил ко лбу руку, вычленяя ладонью из поля зрения Слепое пятно. Он проследил взглядом полосу Молитовского моста. И убедился в том, в чем уже не сомневался. На съезде с моста - там, где слепун только что вбил в землю свою алмазную мембрану, - образовалась свалка из разбитых машин. Конечно, автомобили на мосту давно уже остановились - без особых эксцессов. А вот на уходящем вниз пологом склоне горы творилось черт знает что. Гололед, жуткий гололед. Как некстати… Два десятка машин, поцеловавших друг друга в задницу, - это не в счет. Это пустяки…

Тормоза - вот в чем проблема. Вечная проблема России. Тяжеленная махина груженного под завязку «КамАЗа» медленно ползла вниз и не могла остановиться. Сгребала перед собой легковушки как бульдозер, зацепивший слишком большую кучу мусора. Люди с воплями выпрыгивали из машин, спасаясь от неуправляемой громадины…

Дальше Игорь смотреть не стал. Подавил в себе желание броситься в дорожную мясорубку, помочь людям хоть в чем-то. Ничего сделать он не мог. Не мог.

Выбраться отсюда как можно скорее. Доползти до дома. Сесть и подумать. Подумать как следует. В конце концов, если ты виноват во всем, то нужно отвечать за свои поступки. А Игорь знал, что виноват. Можно, конечно, было свалить вину на клозет, на его игроков, на Милену, на свихнувшийся транс-комп… Нет. Все первопричины катастрофы столкнулись именно в нем, Игоре Маслове, выбрали его в качестве реализатора своей накопившейся патологии. Каким-то образом выпадение зрения сетчатки глаз Игоря спроецировалось на половину огромного города и уничтожило эту половину. Это факт, это постулат, от которого следовало отталкиваться, как бы бредово он ни звучал. Но что делать дальше?

С кем он мог посоветоваться? С врачом-окулистом? Нет, тогда уж логичнее с психиатром. «Здравствуйте, доктор. Вы слышали, что полгорода ухнуло неизвестно куда, накрылось, мягко говоря, Слепым пятном? Так вот, признаюсь вам - это моя работа. Что значит переутомился? Что значит попринимать таблеточки? Я говорю - город надо спасать. И страну. И весь мир. Вы на самом деле меня понимаете? Спасибо, доктор!!!»

«Здравствуйте. Я разговариваю с мамой Игоря Мас-лова? Ну что вы, не переживайте так. Полечим мы его месяцочек, и все будет в порядке. Нет, диагноз пока не поставлен. Я понимаю… Нет, извините, домой пока отпустить не можем - поведение неадекватное. Очень агрессивен, к сожалению. Рвется спасать мир. Ну да, у нас пока полежит. Передачки приносите. Только ничего колюще-режущего. И фруктов побольше, фруктов…»

Игорь не стал возвращаться к дороге. Прополз вверх по горе по скользким тропкам, местами - по отсыревшим весенним сугробам, утопая по колено в снегу. Добрался до автобусной остановки, последней перед мостом, запруженной народом - раздраженным, возмущенным, ничего не понимающим. Счастливчики. Чего орать-то? Мол, за речку они не попали. Сами не понимают, как им повезло. Нет больше города за речкой и никогда не будет. Беззвучная и невидимая бомба пострашнее атомной уничтожила его, слизала с лица земли. Идите домой, люди. А те, у кого дом был за рекой… Что ж, ищите себе новые дома. А ещё лучше - бегите из этого города как можно дальше. И как можно быстрее.

Появление слепуна было поистине ужасным фактом, трагедией планетарного масштаба. Но Игорь дочему-то знал, это только начало трагедии.

Дальше будет хуже. Гораздо хуже.

Игорь брел по улицам, забитым остановившимся транспортом и недоумевающими людьми. Март хмурился, плакал холодными слезами, сыпал за шиворот промозглую смесь дождя и снега.

Небесный слон обрушился на Землю, протопал по ней, но не задержался, оттолкнулся огромными ногами, прыгнул в черное небо и снова исчез в космосе, оставив на поверхности планеты шесть гигантских слоновьих следов, шесть наполовину раздавленных мегаполисов. Слепые пятна, белые язвы на потрескавшейся коже земного шара, погребли под собой девять миллионов людей - не разорвали в клочья, не превратили в кровавое месиво, не закидали обломками обрушившихся зданий, просто вычеркнули миллионы из списков живых - тихо, бескровно, непонятно. Планета встрепенулась, болезненно взвыла голосами сирен, подняла в воздух вертолеты, бросила в бой сотни подразделений полиции и отрядов спасателей, тысячи красно-белых машин врачебной помощи. И отпрянула - испуганно, недоуменно.

Спасать было некого. Люди, канувшие в холодную пустоту слепунов, не нуждались в помощи - они просто исчезли. Невидимая, непроходимая, непробиваемая самым современным оружием мембрана отгородила территорию Слепых пятен от живого мира. Бостон, Нижний Новгород, Бирмингем, Острава, Нагоя, Мельбурн… Безмолвная, жуткая, недоступная человеческому пониманию слепота, тянущаяся на десятки километров. Оставалось только одно - плакать. Оплакивать тех, кто остался там. Мужей, жен, детей, ушедших неизвестно куда. Оплакать их и жить дальше.

Недостатка в теориях, конечно, не было. Лучшие ученые умы высказывали сложнейшие научные гипотезы, недоступные пониманию простого обывателя. Шустрые газетчики и телевизионщики выпекали, как горячие пирожки, собственные версии - дурацкие, примитивные, предназначенные для пережевывания дубоголовым плебсом. В качестве причины появления Слепых пятен назывались спецслужбы США, России и Китая, геомагнитные аномалии, НЛО, ядерные отходы, гаитянские колдуны, берлинские сатанисты, солнечные протуберанцы, мировые жидомасоны, Организация освобождения Палестины и лично её руководитель Ясир Арафат. «Гринпис», в знак протеста против загрязнения окружающей среды, пытался организовать показательную высадку на бостонскую Слепую землю десанта добровольцев, но вертолет их столкнулся в воздухе с невидимой стеной и рухнул на землю. Других смельчаков, столь же героических в своем идиотизме, не нашлось. Нормальные люди избегали подходить к аномальным зонам ближе чем на несколько километров. Военные оцепления слепунов были сняты уже на третий день. Интерес к случившемуся начал затухать с невероятной скоростью и через две недели сошел на нет. К этому времени почти никто уже не заговаривал о Слепых пятнах. Казалось, только жители шести пострадавших городов ещё помнили о том, что произошло.