– По-моему, надо, чтоб хоть кто-то знал.

– Тогда Арран. – Я обвел взглядом комнату: – Что-то еще берем?

Она бросила на меня уничижительный взгляд:

– Очевидно, ножи.

Арран порывался пойти с нами, но Томи и слышать об этом не хотела. В отеле должен остаться надежный человек, знающий, куда мы ушли, и понимающий всю серьезность ситуации. Наконец он неохотно согласился, но предупредил, что дает нам всего два часа, а затем все расскажет Дилану.

– Если через два часа нас не будет в отеле, считайте, что мы физически не можем вернуться, – предупредила Томи, и от ее слов у меня засосало под ложечкой.

Мы отправились в лес, когда на деревья опускались первые сумерки. Я нес небольшой рюкзак, в котором лежали запасные патроны и бутылка с водой. За поясом у меня был заткнут нож. Томи взяла скотч, моток проволоки, фонарик, а также ножи и еще патроны.

Она переживет нас всех. Теперь я это понимаю. Она уловила то, что до сих пор не дошло до остальных. Мы имеем дело с новым миром, и нам навязана игра в догонялки. А Томи уже стала частью этого мира.

На этот раз наши шаги по опавшим листьям раздавались намного громче. Чем тише я старался ступать, тем больше шума производил.

– Наверняка в городе еще достаточно еды, чтобы не есть трупы, – прошептал я.

– Трудно сказать, сколько у кого запасов, – ответила она. – Вот представь, в первые дни все рванули в ближайшие магазины и набирают, сколько могут унести. Тем, кому некуда нести или кто не хочет выбираться в город, чтобы не поймали, остается не так уж много.

– Думаешь, и нас такое ждет?

– Дилан пытается поддерживать моральный дух, и в этом он, конечно, прав. Но шансов найти продовольствие остается все меньше. Рано или поздно нам придется либо начать грабить чужие запасы, либо двигаться дальше.

Я остановился как вкопанный. Мысль о том, чтобы покинуть отель, расстроила меня. К лучшему или к худшему, но там мы были в безопасности. По сравнению с остальным миром, нам повезло. У нас есть комнаты, ресурсы и кое-что даже в избытке. Теперь это наш дом.

Заметив выражение моего лица, Томи остановилась:

– Я тоже не хочу уезжать.

– По-твоему, группа разделится?

– Может, и да. Некоторые не захотят следовать за Диланом. Опять же, согласно статистике, люди чаще выбирают как безопасное то, что знакомо. Вот, по-твоему, почему мы с тобой держимся друг друга?

– И почему?

– В отеле больше нет американцев. Или ты серьезно думаешь, что при других обстоятельствах мы стали бы друзьями?

Потрясенный до глубины души, я пошел дальше:

– Да, наверное, ты права.

– Чего только не узнаешь о себе, когда весь мир идет прахом.

– Да уж.

Она посмотрела на меня:

– А раньше ты вообще знал, что ты смелый?

– Однажды меня ударил полицейский. Он кричал на мою жену на одном из тех маршей. Но нет, мне никогда не приходилось делать ничего… героического. Я никогда не прыгал в ледяное озеро или что-то подобное.

– У тебя еще все впереди.

Я повел нас влево, подальше от поляны, где мы оставили труп Ван Шайка:

– Вроде Роб пошел в эту сторону. Но я плохо помню.

– А он не сказал, куда направляется?

– Нет. Однажды он упомянул озеро, когда говорил о птицах, которых собирался фотографировать. Наверное, туда и пошел. Не могу поверить, что еще ни разу не видел это озеро.

– Нашел о чем беспокоиться! Мы же не в отпуск сюда приехали.

Ветер стих, и хруст листьев под ногами казался оглушительным. Я держал руки перед лицом, отводя с дороги ветки и сучья.

– Не стоит оставаться в лесу, когда совсем стемнеет, – заметил я. – Да и времени у нас до того, как Арран поднимет тревогу, совсем мало.

– Зато чужакам будет труднее заметить нас, – возразила она.

– Да, но мы можем застрелить Роба.

Вдалеке мне почудилось какое-то движение, словно кто-то удалялся, и я остановился, ожидая, не замечу ли его снова. Томи тоже остановилась. Инстинктивно мы встали спиной к спине, и физический контакт придал уверенности.

– Как ты держишь под контролем всю эту ситуацию? – тихо спросил я.

– С чего ты взял, что я держу? – Я почувствовал спиной, как она пожала плечами. – Если честно, я не люблю людей, ну, или… общество. Мне нравится учиться и чем-то заниматься. А люди мне нравятся в гораздо меньшей степени.

– У тебя не было парня или…

– Нет. У меня не было долгих отношений.

– Удивительно.

– Почему? Потому что я горячая штучка?

– Нет, потому что ты… Удивительно, вот и все.

– У меня никогда не было потребности в романтических отношениях. Может, я аромантик, не знаю. При взгляде на мужчину меня не посещала мысль: ах, я хочу, чтоб у нас были отношения. Для меня нормальный ход мыслей: я хочу трахнуть тебя, но потом ты должен уйти.

– Тебе не кажется, что такой ход мыслей не совсем нормальный?

Она фыркнула:

– А тебе не кажется, что это не твое дело? Я не считаю это качество проблемой, а на мнение других мне плевать.

– Справедливо. Но твое отношение может быть одной из причин, почему ты не против всей этой ситуации, включая убийство людей, и…

– Тс!

Я немного пригнулся, и она тоже.

Деревья зашелестели от легкого ветерка, но я не заметил никакого движения. Лес стал гуще и темнее. Я снова выпрямился и пошел вперед, желая все-таки дойти до озера, а затем вернуться обратно, пока не наступила полная темень.

– С твоей стороны дерьмово говорить так про меня.

– Я имел в виду не совсем то, как получилось.

– Нельзя считать кого-то социопатом только потому, что этому человеку не нравятся отношения. Между прочим, я все еще забочусь о людях в отеле. Просто не собираюсь тратить силы на то, чтобы сидеть и плакать там, где надо действовать, когда дело касается кого-то из группы или меня. И я более чем уверена, что плакать из-за насильника точно не буду.

– Все нормально. Прости, я знаю, ты хороший человек.

– Тогда, может, перестанешь вести себя как мудак? Кстати, я уделяю отношениям достаточно серьезное внимание.

– В смысле?

– Я же все еще разговариваю с тобой? И только Бог знает почему.

Некоторое время мы шли молча, ничего и никого не видя. Вдруг Томи резко присела.

Оглянувшись, я заметил, как она что-то подобрала с земли:

– Что там? Из вещей Роба?

– Пять франков нашла, – ответила она.