Черемис на самом деле не понимал многого из того, что Генка вещал. Зато интуиция бегала мурашками по спине вверх-вниз, оповещая, что перед ним законченный подонок, который распинался, вызывая все больший ужас у Вити:

– Полуинтеллигенты, Витек, классный народец. Обычно у них ничего нет, но они почему-то думают, что им есть что терять. Их много, они с мозгами и совершенно непрактичны, имеют разнообразные страхи: перед начальством, женой, детьми, которых надо содержать, перед удачливыми коллегами. Интеллигент не может зависеть от безмозглых козлов, стоящих над ним, не идет на компромиссы, не станет заискивать и унижаться. Если же он это делает, значит, сдался, он становится полуинтеллигентом: полупорядочным, полуподлецом. Только найди такого, у кого есть маленький недостаток. Попивает, к примеру, честолюбив, охотник за бабками… Используй его. Дай ему горсть желаемого да в придачу две копейки и уверенность, что его кровные две копейки не отымут. Он тебе пятки лизать станет. И помни: ты делаешь его счастливым, а за счастье требуй плату. Люди любят хорошо жить. Если им даешь сносную жизнь, ты вправе распоряжаться их собственной. Намекни об этом, и он станет твоим рабом. Я не о запугивании говорю, а о настоящем страхе.

– То есть? – опять не понял Виктор.

– Это ответственность, называется – моралью. Так покажи, что морали нет. Что ее придумали святоши, подпольно пользуясь удобной моралью. Получается, есть мораль для дураков (нравственность, честность, принципиальность) и есть мораль для избранных – делаю, что хочу, что требует моя плоть, как Васков. Двух моралей быть не может, значит, ее нет!

Гена вынул субтильное тело из любимого кресла, подошел к компьютеру и остановил картинку. Перекошенное лицо Любы, Илья на своей красавице в ауте, любопытство на лице любовницы… Речь Гены подходила к концу:

– Есть лишь борьба за выживание, как у зверей. Научи своей морали, морали покорителя. Они согласятся с тобой, потому что твоя мораль проще, дает больше, она удобна. И ты станешь их властелином. Но учти, напоминай чаще о своих преимуществах перед рабами. Иначе они тебя схавают, забыв о твоей доброте. Это и есть власть. У зверья побеждает сильнейший в прямом смысле, у людей – хитрый, ловкий, умный, без вековых догм.

Н-да… Виктор задумался, искал пробелы в теории Генки, после длительной паузы спросил:

– А если ничего не боится?

– Таких нет.

– Все возможно…

– Тогда убей, это ошибка природы. Убивая, не мучайся, не кори себя, а радуйся, что ты его, а не он тебя.

Теория покорителя не нравилась, но Черемис не заметил, как сам оказался у Генки в кармане. Он перевел глаза на экран с застывшими любовниками. Ему нужен взлет Васкова, без которого Виктор ноль. Генка имел другие цели. Если на Ларскую удастся собрать компромат да выложить Васкову… будет очень даже ладненько. Она втесалась, отдалила их. Илья необходим Черемису, нужен Генке, значит, должен стать свободным от всяких там «любовей».

– Слушай, Витек, а не могла она сама сообщить жене? – предположил Гена, тоже глядя на экран. – Из мести? Я наводил справки, она ведь пострадала после его нашествия. Была беременная, ребенка потеряла, мать скончалась.

– С кем решила тягаться? – презрительно фыркнул Виктор. – Кусок ей не по зубам, он сам раздавит ее, если что. Все же давай еще последим чуток. Как бы отрезать ее от него, а?

Выезжая из отеля, Черемис думал, что ему осталось одно: идти до конца с Генкой. Нет выбора. С одной стороны – родной брат глотку перегрызет, еще облизываться будет, с другой – небо в клеточку с казенным харчем маячит. Небо в клеточку не привлекало. Потянуло закурить. Черемис не курил лет семь, бросил, здоровье берег. Неподалеку прохаживался человек…

– У вас не будет закурить? – крикнул ему Черемис, остановив машину.

Тот подошел, протянул пачку, щелкнул зажигалкой. Прикурив, Черемис поблагодарил и нажал на газ. Проводив машину гражданина Че, Бакшаров задал себе вопрос: кто же такой Расин? У входа в отель он столкнулся с Дурневым – этого проверить надо по картотеке, вдруг разыскивается по всей стране великой.

– Привет честной компании, – вошел утром Бакшаров с громким возгласом в контору. – Лада, почему ты не в бюро?

– Собираюсь. У меня кое-что есть.

– Ну-ка, ну-ка…

Бакшаров приготовился слушать, плюхнувшись на стул.

– Я подкатила к мужчинам. Слава, если бы меня послушал настоящий социолог, он умер бы от смеха или ужаса. Я такое несла… Вывела беседу на женщин, интересовалась, какой тип нравится, так коснулась Ларской. Ну, знаете, когда грязь льют женщины, я еще могу понять, но когда этим занимаются мужики… Двое из опрошенных оказались мелкими негодяями – некто Шурик и директор. Неоценимую услугу оказала секретарша Шари… ой, директора! Она лила ведрами помои на Ларскую. Остальные отзывались о ней неплохо. Вернее, о них. Ларскую и Булгарину практически не разделяют, у них многолетняя дружба. Мое мнение…

– Ладушка, твое мнение потом, – перебил Слава. – Сначала сплетни.

– Славка, у тебя нездоровый интерес к чужим языкам, – засмеялась она. – Ну, слушай. Директор прошелся по ней в нелицеприятных красках, но осторожно. Фактов никаких, так, на уровне эмоций. Она, видимо, ему насолила, он и точит зубы. Из рассказа Шурика и секретарши я вычленила следующее. У Ларской был долгий роман с крутым парнем, кто он – не знают, но зовут Сергеем, описали подробно (он часто встречал ее после работы). Думаю, это Тулин, впрочем, сам послушаешь описание, я записала на диктофон. Год назад с ней произошло несчастье, она долго лежала в больнице, у матери был инсульт, через пару месяцев умерла. Булгарина занималась похоронами, выхаживала Ларскую – выкидыш у нее был с тяжелыми последствиями. На протяжении года с Сергеем она не встречалась, других «порочащих связей» нет, ведет замкнутый образ жизни. Все. Ой, не все. Проникшись коллективной ненавистью, я попросила достать больничные листы Ларской, будто бы установить их подлинность. Так что, Слава, ты получишь сведения, где и когда она лежала, кто был врач, раз тебя это так интересует.

– Меня интересуют все, кто соприкасался с Тулиным. Кто такая Булгарина?

– Помнишь, мы были в театре? Главную роль играл такой красивый, с седой гривой и бородой? Петруччо он играл! Не помнишь? Бакшаров, ты безнадежный. Короче, Лида его жена. Остра на язык, упряма, независима, хороший специалист. Ее многие недолюбливают, но и уважают.

– Ты, мать моя, прирожденная интриганка.

– А мне что делать? – спросил уныло Сашка.

– На телефоне сидеть. Вот не надо, не надо, убери недовольство с фотокарточки. У меня по Симичу осталось три опроса, за сегодня управлюсь. Лада, собирайся, подвезу.

В ожидании Лады Бакшаров перебирал папки на столе и в ящиках, наткнулся на свое художество, взял лист и рассматривал расчлененные трупики с нарисованными улыбками.