чтобы его легче было узнать. На голове – кожаная кепка. Войдя в пивную, он снял головной убор, открыв довольно большую лысину на макушке. Не задерживаясь при входе и даже не взглянув на ожидавшего его человека, – видимо, не ждал его и не знал в лицо, – Кутунен сразу направился к пивной стойке. Сдернул кожаные рукавицы, постучал одной о другую, стряхивая снег. Бармен засуетился за стойкой, приветствуя его. Сразу подставил стакан с пивом, потом, перегнувшись через стойку, начал шёпотом рассказывать, указывая взглядом то в сторону Кати, то в сторону субъекта, сидевшего перед дверью. Кутунен слушал, кивая. Потом что-то сказал бармену, положив перед ним деньги. Смахнув монеты в карман фартука, бармен налил большую кружку пива, поставил её на поднос и, выйдя из-за стойки, направился к столику у двери. Наклонившись к ожидавшему посетителю, что-то сказал ему, поставив перед ним кружку с пивом. Наверное, попросил ждать. Затем направился в сторону Кати. Она тут же спрятала пудреницу в сумку.

– Вы всё нос пудрите да в окно смотрите? – спросил бармен, подойдя к ней. – Пришел ваш Кутунен. Я ему сказал про вас, – сообщил с важностью. – Сейчас подсядет к вам. – И тут же добавил: – С вас две марки. За компот.

«Но я же уже платила за компот», – хотела возмутиться Катя, но сообразила – это не за компот, у бармена вовсе не дырявая память. Это за услугу, мол, мы же вам не обязаны. «Да ему неплохо бы пожить при большевиках, чтобы его раз и навсегда отучили от вредной буржуазной привычки драть деньги за всё, – подумала Катя. – Военный коммунизм с конфискациями явно его отрезвил бы. Но коммунизм пока застрял на линии Маннергейма. Так что придется платить».

– Хорошо, – согласилась она и положила на поднос две монеты.

– Благодарствуем-с. Ждите.

Бармен отскочил назад к стойке. А через минуту она услышала рядом с собой грубоватый мужской голос.

– У вас, кажется, самовар прохудился, дамочка. Мне сказали. Могу починить, но возьму дорого. Сами знаете, какие времена.

Катя повернула голову, и тут заметила, что, допив пиво, посетитель, дожидавшийся Кутунена за столиком у дверей, встал и вышел из пивной, оставив на столе монету. Это Кате не понравилось. Видимо, Кутунен распорядился, чтобы он ушёл. Зачем? Ведь он не знал заранее, кто она и что она ему скажет? Долго ли поговорить о самоваре. Кто-то предупредил его? Кто? Паананен, если остался жив в перестрелке? Она ведь не знала точно, жив он или погиб. Но вряд ли. Если бы он был способен связаться с Кутуненом, он бы и к магазину Пекканена пришёл. Скорее всего, он убит. Тогда кто?

– Так что с самоваром, дамочка?

Кутунен сел напротив неё. Достав из кармана жилетки трубку и кисет с табаком, начал набивать её, чтобы раскурить.

– Я от Арво Паананена из Пори, – сказала Катя негромко, наклонившись к нему, и назвала пароль: – Красный мак.

Положив трубку на стол, Кутунен несколько секунд внимательно смотрел на неё. Потом ответил:

– Калина.

Лицо его не понравилось Кате. Одутловатое, бледное. Глаза опухшие, тусклые. В нём было что-то отталкивающее. Но особенно не понравились ей его руки. Огромные толстые пальцы, похожие на щупальца, каждый – что та сосиска, которую Катя съела днем. «Такими легко задушить человека, – мелькнула у неё мысль. – Ни одна шея не выдержит».

– Паананен в Турку, – продолжил Кутунен, снова взявшись за трубку.

– Он раньше был в Турку, – ответила она, понимая, что он проверяет её, нашел, кого проверять. – Но с прошлого года жил в Пори. До вчерашнего дня. После провала агента вынужден был уехать и из Пори. Обосновался в сторожке обходчика путей. Его там обнаружили. Как видите, мне всё известно точно. Я была с ним…

– Паананен мёртв, – сообщил Кутунен.

Она ожидала этого, надежды на то, что ему удалось спастись, на самом деле было мало. «Тогда кто тебе сказал, что я здесь? – сразу пришла ей мысль. – Ты же знал, это очевидно».

– Застрелился, когда его окружили. Вы советский агент? – спросил вдруг, прямо взглянув ей в глаза. Она почувствовала острый приступ тошноты от его взгляда, колючего, цепкого, неприятного. «Такие вопросы не задают, браток, и тем более на них не отвечают». Ей не нравился этот Кутунен, какой-то скользкий тип. И разговор с ним не нравился. Она бы встала и ушла. Но куда? К кому? Никаких других контактов у неё нет. «Кроме бармена, – подумала она с грустной иронией. – Но толку с него мало». Она в безвыходном положении. Значит, надо пытаться дальше рисковать.

– Я думаю, вы знаете, кто я, – ответила она строго. – Объяснять не надо. У вас есть выходы на финскую контрразведку? Мне нужны контакты с ними. У меня очень важное дело.

– Но такие дела в пивной не обсуждают, знаете ли.

Кутунен завязал кисет с табаком, сунул его в карман. Потом убрал туда же трубку, так и не раскурив её.

– Идите за мной, – сказал он Кате, встав из-за стола. – Здесь недалеко.

«Вроде бы и логично, поговорить где-то в другом месте, где не так шумно, не так много народу, нет лишних ушей, – подумала Катя. – А может быть, наоборот, уши есть, и даже глаза? Уж лучше толпа веселящихся выпивох, чем одна прослушка спецслужбы. И ещё неизвестно какой, финской, немецкой?»

– Мы пойдём самовар посмотрим, – сказал Кутунен, проходя мимо бармена. – А то завтра я работаю, а дамочка торопится. Чай пить охота как привыкла, – пошутил он.

– Понятно, понятно, – бармен как-то двусмысленно усмехнулся, опустив голову.

– Меня сегодня уже не будет, – бросил ему Кутунен.

– Я понял, понял, – откликнулся тот.

Когда вышли из пивной, резкий ветер подул в лицо. Катя сразу почувствовала, как сжались сосуды в голове, виски пронзила острая боль. Её начал бить озноб. Она подняла воротник пальто. Но это не помогло. «Нужно лекарство, без него будет приступ, – подумала она, – все симптомы уже есть. Но где взять лекарство? Ладно, пока не до этого. Надо держаться», – она старалась ободрить сама себя.

– Вы что, больны?

Кутунен заметил, что она вся сжалась и замедлила шаг.

– Нет, нет, – быстро ответила она, чтобы он не заметил, как у неё стучат зубы. – Просто замерзла слегка. Куда идти?

– Сюда, за мной. Недалеко. Там погреетесь.

Ей показалось, что последнюю фразу он сказал с насмешкой. «Отвратительный тип, но куда денешься?»

Они прошли по пустынной площади Хаканиементори. Навстречу попалось несколько тёмных фигур, явно спешивших в пивную. За ними увязался бездомный пес. «Вот и я, как он, такая же жизнь, – неожиданно для себя самой вдруг тоскливо подумала Катя. – Вроде и хоромы в Москве, а дома нет,