– Хм, очень интересно, – хмыкнул Егоров, – Александр Васильевич такой человек, что ничего и никогда просто так не делает. Пойду-ка я туда сам, погляжу, может, и проясню чего насчет дальнейших наших действий.

Лешка застал уже финальную часть разыгрываемой перед ним комедии. В первый раз по прибытии принца Кобургского к русскому генералу ему было сказано, что принять его не могут по той причине, что «Суворов пьян». Австриец слегка удивился такой формулировке, пожал плечами и был вынужден удалиться. Однако его очень тревожила активность находящихся неподалеку турок, и вскоре он прибыл в лагерь к русским опять. На этот раз штабным офицерам было приказано отвечать, что принять принца не могут, поскольку генерал-аншеф усердно молится. Фридрих немного обиделся на столь непочтительное к нему отношение, поворчал и был вынужден вновь удалиться в свой лагерь. Уже в темное время в Аджуд прискакал дальний разъезд гусар, доложивший, что турки начали наведение переправы через реку Путна.

– Если неприятель навалится на нас всеми силами, это будет конец, – заявил его высочество своим генералам. – Турки прижмут нас здесь, в Аджуде, к Сирету, частью перережут, а всех остальных утопят в реке. Нужно срочно что-то делать, переправляться ли самим на левый берег и уходить в сторону русской армии или же отступать на север вдоль реки. В любом случае промедление смерти подобно! Я еду опять к этому несносному Суворову и добьюсь от него внятного изложения его планов!

– Простите, ваше высочество, но «Суворов опять напился и лег спать!» – заявил адъютант русского командующего Егор Борисович Фукс.

– Я уже третий раз пытаюсь увидеть вашего генерала, и мне трижды дерзко отказывают в этом! – вскричал в негодовании принц. – Сообщите ему немедля о моем приезде! Я желаю его увидеть в любом виде!

Назревал скандал! Вдруг из шатра русского генерала выскочил какой-то взъерошенный, красномордый мужик в расстегнутом до пупа мундире и с размаху прямо под ноги их высочеству выплеснул целое ведро воды.

– Простите, барин! – дыхнув перегаром, завопил он что есть мочи. – Нечаянно я! – и, бросив ведро, пустился наутек.

Оторопевший от неожиданности принц посмотрел на свои мокрые сапоги, потом грязно выругался и с криком «Да они тут все перепились!» ускакал в свой лагерь.

– Алексей Петрович, пожалуйте в шатер, – как ни в чем не бывало предложил Лешке адъютант Суворова. – Там уже более половины командиров собрались, остались только вы да карабинеры.

– Чего у тебя лицо такое удивленное и глаза круглые, а, Егоров? – с усмешкой спросил его Александр Васильевич. – Ну вот никак нам нельзя покамест с принцем видеться – «…он умный, храбрый, да ведь он тактик, а у меня-то план не тактический. Мы заспорили бы, и он загонял бы меня дипломатически, тактически, энигматически, а неприятель решил бы спор тем, что разбил бы нас. Вместо того: Ура! С нами Бог! – и спорить нам некогда…»

В шатер зашли командиры карабинерных полков, и Суворов попросил всех присутствующих подойти к походному столику с разложенной на нем картой.

– Господа, наша понтонная рота совсем скоро закончит сооружение переправы через речку Тротуш, правый приток Сирета. И тогда уже будет можно начинать марш в сторону османской армии. Диспозиция наших совместных с союзниками сил и неприятеля такова, поглядите на карте…

Совещание закончилось примерно через час. По плану Суворова, объединенные силы русских и австрийских войск должны были выступать ночью, дабы успеть подойти к туркам неожиданно. Часа через три следовало поднимать солдат и готовиться к выходу.

Алексей шел в сторону расположения полка.

– Прошка, Прошка, зараза! – послышалось от штаба. – Ну вот где тебя опять, пьянь ты эдакая, носит?! Ты почто же это, оболдуй, цельного принца моею же водой окатил?! Ну вот никакого пардону в тебе нету!

«Удивительный человек! – думал Алексей. – Странный и зачастую непонятный многим современникам из высшего сословия, но зато просто обожаемый своими солдатами».

В полночь, когда переправа через Тротуш была закончена, принц Кобургский получил от Суворова лаконичную записку, написанную по-французски, с планом их ближайших действий: «Войска выступают в два часа ночи тремя колоннами; среднюю составляют Русские. Неприятеля атаковать всеми силами, не занимаясь мелкими поисками вправо и влево, чтобы на заре прибыть к реке Путне, которую и перейти, продолжая атаку. Говорят, что Турок перед нами тысяч пятьдесят, а другие пятьдесят – дальше; жаль, что они не все вместе, лучше бы было покончить с ними разом».

Кобургский, формально находящийся в иерархии выше Суворова и имевший почти в три раза больше войск, счел за лучшее ему подчиниться. Приказ о начале отступления был им отменен, и восемнадцать тысяч австрийцев были подняты в полночь по тревоге.

Форсировав Тротуш, войска союзников сразу же перестроились в две колонны. Правую составили цесарцы, а левую русские, которым были приданы гусары принца, двигавшиеся в авангарде. Это было сделано умышленно, чтобы до последнего скрыть от неприятеля, что к австрийцам пришло русское подкрепление. Сохраняя свое присутствие от турок в секрете, Суворов выбирал для своей колонны наиболее заросший растительностью и прикрытый рельефом местности маршрут. Перед авангардом его колонны в россыпном строю бежали стрелки в зеленых мундирах.

На рассвете союзные войска подошли к реке Путна. Здесь при сооружаемой турками переправе стояло небольшое прикрытие из пары сотен сипахов. Сходу, не останавливаясь, егеря бросились в воду. Глубина реки была многим им по грудь.

На противоположном берегу, заслышав шум, закричали турки. В сереющем рассветном сумраке ударил один, второй, третий выстрел, затем послышалась целая их россыпь. Передовые роты егерей, молча, не отвечая на огонь неприятеля, преодолели пять десятков шагов водного пространства и уже потом с леденящим душу ревом выбежали на берег. Хлестнул плотный ружейный залп в упор, и волкодавы бросились в штыковую. Турки не приняли ближнего боя и обратились в бегство.

Вслед за первыми тремя ротами реку перешли и все остальные, заняв полукругом плацдарм на берегу. Сидя верхом на конях, по броду начали проскакивать казаки Второго донского полка, эскадроны арнаутов и австрийских гусар.

Впереди показалась османская кавалерия. Дав по ней пару залпов, егеря чуть оттянулись назад к речке, и на неприятеля пошли в сшибку казаки. Вскоре их поддержала конница всей русской колонны, и опрокинутые сипахи бросились в сторону своего лагеря. На плечах у отступающих, воспользовавшись возникшей паникой у турок, кавалеристы союзников ворвались в лагерь Осман-паши. Только обрушившийся сильнейший ливень и подошедшие резервы неприятеля заставили конницу прекратить преследование противника. Турки отошли в сторону Фокшан, и союзники начали наводить переправу на вздувшейся от дождя реке. Конница еще могла здесь переправляться, для пехоты это