Есть два способа бить. Можно избивать, чтобы оставить в живых или чтобы убить.

Но взгляд при этом отличается. Бездушны глаза того, кто убивает. Того, кто не остановится, пока не забьет до смерти. Так выглядел брат, когда вмешался Каин. Он не хотел оставлять в живых Лин. Она знает слишком много.

Каин забрал много жизней, а теперь должен спасти одну. Наркотики, насилие, брат, да и сама такая жизнь перетерли его. Как море перетирает горы в песок. Он хотел сдаться полиции, предстать за свои грехи, и он хотел спасти Лин.

Ведь если мать права, подумал он, если я Каин, братоубийца, как долго я должен сохранять верность своему брату?

– Я вернусь, – прошептал он ей на ухо. Засунул руку в карман, чтобы удостовериться, что сложенная бумажка по-прежнему там.

Бумажка, которая могла изменить все.

В кармане куртки лежал пакетик с остатками раздробленных таблеток темгезика. Осталось немного. Но достаточно. Сейчас ему просто необходим порошок. Когда он собрался предать человека, которого поклялся никогда не предавать.

И Каин пошел. На улице падал снег и было темно.

– Каин? Синдре? Положи ледоруб. Все кончено. Положи ледоруб, – голос Кафы был мягким, но решительным.

– Каин, – фыркнул мужчина и закачался. – Каин и Авель.

– Каин… положи оружие на землю. Мы пришли. Как ты просил. Ты хотел сдаться. Помнишь?

Кафа держала пистолет направленным в пол перед военными сапогами качающегося мужчины. Фредрик огляделся. Осветил коридор за спиной.

– Кафа, – сказал он. – Я что-то слышал. Кажется, здесь кто-то есть.

Фредрик видел, как Кафа замерла от этих слов. Он не хотел светить Каину прямо в лицо, не хотел дразнить психа, но когда тот провел рукой по рту, капюшон с его головы соскользнул. И в свете с улицы они увидели его лицо. Редкие светлые волосы свисали на лоб. Прыщавое лицо блестело от пота и слез. Глаза красные, мышцы горла натянуты. Разрушенный человек. Вот кого они увидели. Полностью разрушенного человека.

Каин шагнул к ним навстречу, подняв ледоруб на уровень талии.

– Еще один шаг, Каин, и я выстрелю, – голос Кафы теперь был жестче.

Фредрик увидел, как она взглянула на проем в бетонной стене. Звук шел оттуда? Фредрик сощурился.

– Ложись, ложись, ложись!

Фредрика толкнули так сильно, что он отлетел к стене. Двое парней из отряда «Дельта» устремились мимо него, указывая на мощную фигуру автоматами. За Каином через оконный проем ломились еще двое полицейских в масках. Они свернули в комнату, отстегнули веревки для спуска и разошлись по разным сторонам. В проеме стены стоял Андреас и еще несколько бойцов в черной форме отряда мгновенного реагирования.

– Положи ледоруб! Положи ледоруб!

Каин взмахнул ледорубом, в смятении потряс головой и не спеша наклонился вперед. Помедлил, будто оценивал силу и желание наброситься на мужчин в дверном проеме.

– Лииин…

Он не успел даже сделать шаг, как прозвучал выстрел. Пуля попала в нижнюю часть бедра. Ткань штанов лопнула, брызнул фонтан крови, и нога подкосилась, но не полностью. Наркотики, закачанные в сосуды этого человека, уносили боль и нервные вскрики. Пошатнувшись, он сделал шаг назад. И еще один.

И тут Фредрик понял, что сейчас произойдет.

Каин стоял у шахты лифта, где еще не вмонтировали двери. Он застонал. Выпустил из рук ледоруб и, покачиваясь, сделал шаг в сторону. Блестящая сталь орудия осталась болтаться на петле вокруг запястья. Фредрик бросился вперед, схватился за его руку, за свитер на груди…

Но было поздно. Каин сорвался назад и летел все ниже и ниже.

Март 1992 года, Кольский полуостров, Россия

– Если она подойдет на шаг ближе, стреляй.

Стаффан Хейхе утвердительно кивнул лейтенанту Фальсену. Швед прижал винтовку MP-5 к плечу и нацелился на женщину. Она, шатаясь, стояла у входа в сторожку. Держась за живот, испуганно и умоляюще смотрела на них сквозь разбитые стекла очков.

Сержант Бакке расстегнул молнию санитарной сумки.

– Защитные маски и костюмы. Надевайте. Сейчас же.

Аксель вопросительно взглянул на Фальсена.

– Приказ из дома. На случай химического или биологического оружия, – сказал он.

Женщина начала бормотать. Короткими, мямлящими предложениями по-русски. Опустилась на колени. Не удержалась и упала на замерзшую землю.

– Пусть лежит. Никто не приблизится к ней, пока все не наденут снаряжение, – сказал лейтенант.

Аксель заметил, что глаза Эгона блуждали между сержантом Бакке и женщиной.

– Биологическое оружие? – спросил товарищ. – О чем, черт подери, вы говорите?

– Если бы ты потратил время на что-нибудь, кроме размышлений над собственным дерьмом, ты бы понял, что Дикую норку послали сюда не для того, чтобы фотографировать атомные подлодки. Для этого у нас есть спутники, – разгорячился Бакке. – Надевай костюм немедленно. Это приказ.

По телу Эгона пробежала дрожь. Аксель увидел, что палец товарища, лежавший на спусковом крючке винтовки, еле заметно дернулся.

– Делай, как он говорит. – Голос лейтенанта Фальсена был приглушен. Он направил указательный палец на Бакке. – Личная жизнь Борга – святое. Понимаешь, святое.

Фальсен стоял с застывшим пальцем, пока взгляд сержанта не сменился лукавой улыбкой.

Морские егеря во время обучения тренировались с этим снаряжением. Пот, жара и клаустрофобия. Слух снижается, обоняние выключается, а стекло маски искажает зрительные впечатления. Дышать тяжелее, общаться затруднительно. Резиновые перчатки неудобно стягивают пальцы и запястья.

Когда все оделись, женщину занесли обратно в хижину. Убрали с постели мертвых и положили ее туда, сняв с нее пуховик, и заткнули им разбитое окно. Аксель держал фонарь, пока сержант Бакке рвал бинт на куски и накладывал повязку на огнестрельную рану. Аксель огляделся. Здесь ничто не напоминало о вещах норвежского агента. Где Дикая норка? Его взяли русские?

– Выстрел попал в бок. Пуля прошла насквозь. Ей повезло, она избежала серьезных внутренних повреждений. Но потеряла много крови.

Бакке погладил ее по щеке.

– Однако самое удивительное – она не заражена.

Аксель направил фонарь ему прямо в лицо. В маленькие круглые глазки за маской.

– Заражена чем?

– Ты слышал, что она сказала, появившись в дверях? Что она прошептала? Оспа.

Бакке поднялся.

– Этих двоих… – сказал он, посмотрев на мальчишку и мужчину на полу, – убили, потому что они переносчики чрезвычайно заразной и смертельной болезни.