почву для того, чтобы совместно ударить против партии. Затем появились “лесные братья” во главе с Лашевичем, и здесь уже стало ясно, что события нарастают, что рандеву лидеров сменилось блоком вождей, а блок вождей стал превращаться в организацию новой нелегальной партии…»[794]

15 июня 1926 г. И.В. Сталин написал В.М. Молотову и Н.И. Бухарину: «Ежели Лашевич устраивает нелегальные собрания, Гриша Зиновьев устраивает побег Р[ут] Фишер в Германию, а Сокольникова посылают во Францию на съезд, – то это значит, что они вместе с Троцким задумали взорвать партию через ИККИ. Я не очень верю в возможность взрыва, но большая тряска вполне возможна. А из этого следует, что мы идем, мы должны идти, если хотим уберечь партию от неожиданностей, к необходимости новой перегруппировки людей из оппозиции. Насчет мер против Лашевича вы правы. Хорошо бы насчет Зиновьева тоже подготовить вопрос так или иначе. Лучшим средством считаю – дать Пленуму отчет Политбюро по вопросам особой папки и здесь, при обсуждении в Пленуме, упомянуть обо всех драчках в ПБ, с тем, чтобы Пленум сказал свое слово. […] Ежели Троцкий говорит Бухарину, что он надеется скоро иметь большинство в партии, то это значит, что он думает попугать и шантажировать Бухарина. Как мало знает и как невысоко ценит он Бухарина! А я думаю, что в скором времени партия набьет морду и Троцкому, и Грише с Каменевым и сделает из них отщепенцев, вроде Шляпникова»[795].

Фактически Сталин, по-ленински, «позондировал» почву относительно возможности «оргвыводов» в отношении Зиновьева. Молотов и Бухарин со товарищи показали, что они к этому готовы.

17 июня 1926 г. Политбюро ЦК ВКП(б) обсудило доклад В.М. Молотова по вопросу «О сроке и порядке дня Пленума ЦК». Политбюро назначило созыв Пленума на 10 июля и утвердило «…следующий порядок дня Пленума: 1) о перевыборах Советов; 2) жилищный вопрос; 3) о хлебозаготовках; 4) постановление Президиума ЦКК по делу Лашевича, Беленького и др.»[796]. В повестке дня этого же заседания стояло обсуждение доклада постановления «…Президиума ЦКК по делу Лашевича М.М., Беленького Г.Я., Чернышева И.С., Шапиро Б.Г., Васильевой М.В., Власова Н.М. и Волгиной К.А.», однако Политбюро решило не торопиться. Оно отложило рассмотрение постановления Президиума ЦКК «….до следующего заседания с тем, чтобы на этом заседании постановление […] было рассмотрено обязательно»[797].

Следующее заседание Политбюро ЦК ВКП(б) состоялось 24 июня. Заслушав «доклад Президиума ЦКК о деле Лашевича М.М., Беленького и др.» (докладывал Н.М. Янсон), Политбюро постановило вследствие «исключительной важности этого дела с точки зрения единства партии, перенести весь вопрос в целом на обсуждение совместного заседания Пленумов ЦК и ЦКК»[798]. Вопрос «О Пленуме ЦК» был специально обсужден на этом же заседании Политбюро. Были приняты следующие решения. Созыв Пленума ЦК переносился с 10 июля на 12‐е, поскольку 10‐е число пришлось на субботу. Докладчиками по вопросам порядка дня Пленума назначались: В.М. Молотов «О перевыборах Советов», В.В. Шмидт «Жилищный вопрос», Л.Б. Каменев «О хлебозаготовках», В.В. Куйбышев и Н.М. Янсон «Постановление Президиума ЦКК по делу Лашевича, Беленького и др.». Все докладчики обязывались «…представить в Политбюро тезисы по докладам к 5 июля»[799]. Последнее особенно примечательно. В.И. Ленин создавал ЦКК РКП(б) для установления контроля над ЦК РКП(б) и его «узкими составами». На деле сложилась ситуация, при которой постановления Президиума ЦКК РКП(б) подлежали утверждению в «узких составах» ЦК РКП(б) – ВКП(б)[800].

25 июня Сталин направил послание Молотову, Рыкову, Бухарину «и другим друзьям»[801].

«Я долго думал над вопросом о “деле Лашевича”, колебался, связывал его с вопросом об оппозиционных группах вообще, несколько раз приходил к различным мнениям и, наконец, утвердился в следующем.

1) до появления группы Зиновьева оппозиционные течения (Троцкий, Рабочая оппозиция и др.) вели себя более или менее лояльно, более или менее терпимо;

2) с появлением группы Зиновьева оппозиционные течения стали наглеть, ломать рамки лояльности;

3) группа Зиновьева стала вдохновителем всего раскольничьего в оппозиционных течениях, фактическим лидером раскольничьих течений в партии;

4) такая роль выпала на долю группы Зиновьева потому, что: а) она лучше знакома с нашими приемами, чем любая другая группа, б) она вообще сильнее других групп, ибо имеет в своих руках ИККИ (председатель ИККИ), представляющий серьезную силу, в) она ведет себя, ввиду этого, наглее всякой другой группы, давая образцы “смелости” и “решительности” другим течениям;

5) поэтому группа Зиновьева является сейчас наиболее вредной, и удар должен быть нанесен на Пленуме именно этой группе;

6) не только Лашевича нужно вывести из ЦК, но и Зиновьева нужно вывести из Политбюро с предупреждением вывода его из ЦК, если не будет прекращена его работа по подготовке раскола;

7) либо мы этот удар сделаем сейчас, в расчете, что Троцкий и другие станут опять лояльными, либо мы рискуем превратить ЦК и его органы в неработоспособные учреждения, а в ближайшем будущем схлопочем себе большую бузу в партии во вред делу и единству;

8) возможно, что после этого Зиновьев подаст в отставку по ИККИ. Мы ее должны принять. Во всяком случае, после вывода из Политбюро Зиновьев не может быть уже предом, – это поймут все секции и сделают сами необходимый вывод. Мы перейдем тогда от системы преда к системе секретариата в ИККИ. Это будет разоружение группы Зиновьева и ликвидация зиновьевской линии на наглость в деле подготовки раскола […];

9) Уверяю вас, что в партии и в стране пройдет это дело без малейших осложнений: Зиновьева не пожалеют, ибо знают его хорошо;

10) Раньше я думал, что понадобится широкая резолюция об единстве на Пленуме. Теперь же я думаю, что такую резолюцию лучше будет отложить для конференции (с принципиальным обоснованием и т. п.) или для съезда. На Пленуме можно и нужно ограничиться короткой резолюцией об единстве в тесном смысле слова в связи с делом Лашевича, сославшись на ленинскую резолюцию об единстве на Х съезде. В этой резолюции надо сказать, что Зиновьев выводится из Политбюро не из-за разногласий с ЦК – не менее глубокие разногласия имеются-де с Троцким, однако вопрос о выводе Троцкого из ПБ не стоит, – а из-за его (Зиновьева) политики раскола. Я думаю, что так будет лучше, так как рабочие это поймут, ибо они ценят единство партии, а для других оппозиционных групп это будет серьезным предостережением. Вместо Зиновьева можно ввести в ПБ Дзержинского. Партия воспримет это хорошо. Или можно будет довести число членов ПБ до 10‐ти, введя туда и Дзержинского, и Рудзутака. Я уже не говорю о том, что при широкой резолюции Пленума (прежний план) пришлось бы официально объединить Зиновьева и Троцкого в один лагерь, что, может быть, преждевременно и стратегически нерационально сейчас. Лучше бить их по частям. Пусть Троцкий и Пятаков защищают Зиновьева, а мы послушаем. Во всяком случае так будет лучше на данной стадии. А потом видно будет. […]

Не знаю, как вы, а я думаю, что делом Лашевича зиновьевцы зарезали себя, особенно, если это дело связать с делом Гуральского. А связать его надо»[802]. Вообще-то это было предложение классической амальгамы.

20 июля, в самый последний день перед Пленумом ЦК, Президиум «независимой»