– Доброе утро! – только и вымолвила она.

– Ну что, Вера Александровна, – сказал ректор, едва взглянув на нее и не поздоровавшись в ответ, – пригрела на груди змею?

Значит, слух о грядущем назначении Зули распространился не только по университету – институтское начальство тоже было в курсе!

– По вашей рекомендации, – нервно сглотнув, ответила она.

– Да уж, – ректор вздохнул, как паровоз, – кто ж ее знал? Была баба как баба. Оказалось – шайтан в юбке!

– Нельзя недооценивать людей, – пробормотала Вера для самой себя.

– Твоя правда, – ректор кивнул, продолжая глядеть в стол, – разделала нас под орех. Живого места не осталось!

– А что же ваш друг? – спросила Вера Александровна, – не помог?

– Марк? – Камиль Шабанович хмыкнул. – Так ведь муж и жена – одна сатана. Я главное не пойму, когда они сговорились?!

– Еще до того, как Зуля пришла ко мне в аспирантуру, – сболтнула она.

– Откуда знаете?! – Камиль насторожился.

– Простая логика, – испугалась Вера своей откровенности, – зачем, не имея далеко идущих планов, богатой женщине с высоким положением в обществе писать диссертацию?

– Может быть, – он задумался, – но ведь Марк мне тогда помогал! Самозванца этого, Маркова, припугнул...

Теперь он прикусил язык, не договорив.

– Марков был не только вашим конкурентом, – спокойно продолжила Вера, – он со своей народной любовью и московской поддержкой помешал бы и Зульфии.

– А я-то, дурак, – ректор свел вместе густые брови, – избавившись от палки, попал под дубину! И понять все не мог, откуда взялся тот взрыв!

Теперь весь ребус у Веры в голове сложился окончательно. На самом деле ректор и Абсолямов убивать никого не собирались: думали лишь напугать Илью. Но Зуля пошла гораздо дальше в своей стратегии – сначала попыталась уничтожить проректора с помощью сумасшедшей жены, которой прислала пистолет с инструкциями. А когда этот план не сработал, убрала Маркова с дороги, рассказав ему о «неминуемой казни». Все взяла в свои руки, все организовала. Конкурент с московской поддержкой ей был не нужен. А на местном уровне она могла через мужа решать что угодно. Пока Зуля работала над диссертацией, Абсолямов готовил почву: заменил ректора в университете, провел предварительную работу в верхах. Это каким же надо обладать даром убеждения – или, скорее всего, каким компроматом на каждого, – чтобы заставить высокие чины плясать под свою дудку?!

А Марков – глупец! Надо было так легко сдаться на милость победительницы.

– Твою кафедру скоро расформируют, – сообщил ректор Вере после затянувшейся паузы.

– Почему?!

Она и не думала, что ее эта информация так заденет! Ведь уже перестала связывать свое будущее с будущим «федерального университета».

– Да ладно тебе, – отмахнулся он, – жизни людей рушатся, а ты за кафедру переживаешь. Всех расформировывают. По-новому распределяют. Слияние.

– Жизни людей рушатся уже несколько лет, – Вера Александровна не выдержала, – вы только заметили?

– Заметил, – пробормотал он, – когда до меня докатилось.

В его словах прозвучали горечь и безысходность. Вере даже стало жаль этого человека, так небрежно разменявшего жизнь – и не только свою – на иллюзии и мнимую власть.

– И куда вы теперь?

– На покой, – он впервые за время беседы поднял на Веру лицо, и она встретилась взглядом с глазами мертвого человека, – устал. С такими акулами тягаться не мне.

Из кабинета ректора она выходила подавленная. В голове пульсировала лишь одна мысль: закрывать к лету все дела, обязательства и уезжать. Здесь жизни не будет.

А там? Как знать. Ведь иногда браки по расчету гораздо прочнее союзов, созданных по любви. К тому же когда-то она любила Илью – вполне может статься, это чувство еще вернется. Вера усмехнулась своей наивности и отправилась в обратный путь. А впрочем, и это не важно. Переедет в Канаду, сбежит от уничтоженного российского образования, и хорошо. Дальше видно будет. Сама же хотела перебраться на старости лет за границу...

Придя на кафедру, Вера открыла ежедневник и составила длинный список дел: с кем попрощаться, что завершить перед отъездом. Преподаватели сновали туда-сюда: кто шел на занятия, кто возвращался с них. Пока еще все они пребывали в счастливом неведении о том, что жить коллективу осталось считаные месяцы.

На кафедру вошла Варвара Тихоновна. При виде ее Вера вздрогнула. А, впрочем, к чему тянуть? Вот же он, пункт, только что написанный ее собственной рукой.

– Верочка, доброе утро! – как ни в чем не бывало, улыбнулась коллега Вере. – Как в Москву съездила?

– Спасибо, прекрасно. – Помимо воли в голосе прозвучали железные ноты. Вера увидела, как несостоявшаяся родственница насторожилась.

– Устала, милая? – подлизываясь, пропела она.

– Нет. Мы можем поговорить?

– Конечно, конечно! – Варвара подсела.

Кафедра была полна народу, но Вера Александровна не сочла нужным скрываться. Пусть будут свидетели – так даже лучше. И у нее самой после этого не будет возможности отступить, и дорогая Варвара Тихоновна откроет людям лицо: не все ей жалить из-за спины.

Вера подумала о том, что от кафедры уже остались «рожки да ножки» – почти всех разметало. Тамару Львовну выжили. Гульнара уволилась. Ольга Валерьевна тоже сидит с готовым решением – переезжает весной в Москву. Так что вроде и жалеть-то не о чем. Но все равно на грудь давила такая боль, словно она наблюдала за смертью живого существа и ничем не могла помочь.

– Верочка, я тебя слушаю! – напомнила о себе Варвара Тихоновна, внимательно глядя ей в лицо.

С ума сойти, какой у человека талант! Если бы Вера не слышала собственными ушами все, что она говорила сыну, не поверила бы в ее двуличность. Никогда и ни за что!

– Варвара Тихоновна, – ее голос гулко разносился по кафедре, – я слышала, вы хотите подать на меня в суд?

Стихийное движение кафедрян прекратилось: все застыли на своих местах.

– Боже мой, Верочка, – запричитала она, – что ты такое говоришь?

– Объясняю, – Вера не понизила тон, – вам нужна квартира, которая досталась мне от отца по наследству. Ведь так?

Варвара по-рыбьи выпучила на Веру глаза, хватая ртом воздух.

– Варвара Тихоновна, – продолжила Вера, – при свидетелях заявляю вам, что ваше притворство и вероломство возымели успех. Можете не утруждать себя хождением в суд. В самом скором времени я передам вам дарственную на эту квартиру.

По кафедре разнесся изумленный вздох. Варвара Тихоновна сидела красная как помидор. Ее маленькая круглая фигурка сотрясалась то ли от стыда, то ли от страха. Вера даже испугалась, что сейчас эта фурия, еще недавно казавшаяся безобидной милой старушкой, набросится на нее. Но ничего подобного не произошло – она взяла себя в руки и сообразила, что именно надо играть.