Вместо Зала Памяти — глубокая воронка. И мы на дне её.

Скалы вокруг снесло начисто, и насколько хватает глаз вокруг простирались волнистые холмы, полностью из пепла. Ветер шевелил ребристые склоны пепельных барханов, играл с волнистым рисунком на чёрных дюнах.

В самом центре воронки стоит, чуть покачиваясь, мужская фигура. А потом падает на колени, опустив голову и бессильно бросив руки по бокам тела.

Воздух вокруг стремительно выстывал, царапал ночной прохладой. Я выпустила кошку из рук и бросилась вперёд.

С трудом добралась до мужа, увязая в проклятом пепле почти по колени.

Одежда истлела на нём вся до нитки, он был покрыт пеплом с ног до головы. Опустилась рядом, молча обхватила за шею. Он всей тяжестью опал на меня, чуть не уронив нас обоих. Но я выдержала.

— Элис, я… кажется… выгорел. До тла. Как Тедериель. Больше не чувствую… совсем. Ни капли.

— Это ничего, ничего! Это даже хорошо. Просто замечательно! Главное, что ты жив.

Он закрыл глаза и больше мне не отвечал.

Всхлипывая, я закинула его руку себе на плечо. Она была тяжела как камень. Пепел вымазал мои волосы, руки, платье, он резал и жёг глаза, горечью скрипел на зубах, но мне было всё равно. Я отчаянно тянула вверх, но подняться с двойной тяжестью не получалось.

Наконец, мне помогли. Брат подставил плечо и вытащил нас обоих из пепельного болота, которое засасывало всё глубже.

Под перепуганный треск золотой белки нам в ноги метнулась кошка. Одно движение пушистого хвоста — и вот мы все уже на каменном парапете, высокой ступени, ведущей к порталу. Его овальное око — единственное, что осталось целым в этом месте, которое надолго запомнит гнев Морриганов.

Когда мы в него шагнули, Дорн, который казался почти мёртвым, вдруг вскинул руку и вцепился пальцами в раму портала. В местах, где его пальцы коснулись резных цветов, растеклась почерневшая гниль.

Как только мы вывалились на гладкие каменные плиты пола, портал распался на осколки и осыпался с печальным хрустальным звоном — лёг печатью на вратах в иной мир.

В подземельях было темно и тихо. Лишь тяжёлое дыхание спасшихся. Оглушающая тишина, такая непривычная после безумия, через которое мы прошли.

Мирная, уютная ночная тишина над спящим Замком пепельной розы.

Я прислонила мужа к ближайшему камушку, и он покорно уселся на него, тяжело переводя дух. Слава всем богам, дыхание его постепенно успокаивалась, грудь ходила ходуном всё медленнее — и даже глаза вернули свой цвет. Мой родной цвет свинцовых туч, напоённых грозой. Ни капли пепельной черноты в радужке. Неужели и правда этот рок наконец-то прошёл стороной? И проклятая магия пепла не станет больше испытывать наши жизни на прочность?

Кошка потёрлась о мои ноги, словно уверяя — да, хозяйка. Теперь всё. Мы заслужили покой и отдых.

А может, она и правда так сказала. Я ещё не вполне освоилась с новой способностью общаться с ней образами и эмоциями.

Брат подошёл ко мне и отвлек внимание на себя.

— Так, сестрёнка, раз уж все живы — давай о главном. Как там Дженни и…

Он не договорил и сложился по полам с удивлённым возгласом, когда я от души врезала ему под дых.

— Это тебе за Дженни! Тоже мне, многожёнец нашёлся! Что бы сказала мама?!

— У-у-х… твою ж… Элли!.. Меня, между прочим, заставили! — простонал он, с трудом добираясь до соседнего камушка.

— Все вы так говорите!!! — взвилась я и грозно выставила обвиняющий перст.

В голубых глазах брата мелькнул притворный ужас. Почему притворный? Потому что он прекрасно знал, что я его не убью, как бы сильно ни сердилась.

А вот покалечить — запросто! Видимо, это он тоже прочёл на моём лице, потому что принялся торопливо объяснять:

— Да пойми ты! Это был единственный способ избежать казни. Они долго думали, что со мной делать, учитывая, что я всё-таки эллери. Но решили, что скорее всего эллери-перебежчик, раз недостаточно ненавижу «подлых Захватчиков». Флавия предложила отличный выход. Я даже не прикасался к ней, пальцем не тронул, клянусь! Ты же знаешь, как я люблю Дженни! Безумно! Да я чуть не сдох в узилище от тоски по семье, пока Помнящие решали, что со мной делать. Наконец, Флавия забросила им идею, что у них не так много мужчин, поэтому не следует так просто разбрасываться ценными кадрами из эллери. Женитьба на одной из местных была единственным шансом выбраться! Притворная женитьба, клянусь! Флавии это тоже было выгодно, а то её там хотели пристроить второй женой какому-то местному вельможе в два раза её старше. Так что это было взаимовыгодное сотрудничество! И вообще — в нашем-то мире многоженство запрещено, поэтому этот брак строго говоря, даже не считается. Он, можно сказать, фиктивный. Ты что, мне не веришь?

Дорн подошёл и обнял меня сзади за талию, положил голову на плечо. Я потёрлась об него щекой, и мы переглянулись.

— Да, я верю, что бывают фиктивные браки, — вздохнула я.

Муж подхватил кончики моих пальцев и поцеловал кольцо на правой руке, от которого теперь навечно останется след на моей обожжённой коже.

— Правда, в нашем случае фиктивность продержалась совсем не долго, — усмехнулся он.

Олав перестал валять дурака — не так-то уж сильно я ему и врезала — а с обалдением уставился на нас.

— Та-ак… что я пропустил?

Потом, наконец, заметил моё обручальное кольцо. Потом перевёл взгляд на руку Дорна… у него ожидаемо обнаружилось парное. Нет, всё-таки иногда мой брат бывает страшным тугодумом! Ему потребовалось несколько раз потаращиться туда-сюда, прежде чем расплыться в по-дурацки счастливой улыбке. Правда, потом снова включил «старшего брата» и спросил, уже серьёзно:

— Сестрёнка, ты с ним счастлива?

— Хотел бы я тоже узнать ответ на этот вопрос, — шепнул мне муж прямо в ухо и поцеловал висок.

— Так, как только может быть женщина, — проговорила я в ответ, возвращая поцелуй в краешек губ.

Брат смущённо прочистил горло. Ах да, муж-то у меня к тому же совсем голый… Эта мысль очень ярко напомнила мне, что вообще-то у нас медовый месяц в самом разгаре. И пора бы уже посторонним отсюда выметаться, тем более что на этих посторонних я так сильно зла. Видимо, эти мысли так отчётливо отразились на моём лице, что Олав усмехнулся.

— Ну, значит всё было не зря.

— В смысле? — удивилась я. — Вот только не надо мне сейчас рассказывать сказочки, что в подземелья Тедервин ты потащился для моего сестринского блага.

— Хорошо — не хочешь, не буду, — покладисто согласился брат, продолжая улыбаться.

Злость на него таяла, как снег под солнцем. Ну не умела я на него долго сердиться. Да и потом — живой нашёлся, как-никак.