— Ждите меня, — сказал я тихонько. — Вернусь. Скажи Зайчику, что я его люблю.

Он посмотрел на меня сонными глазами, лизнул в руку и тут же задрых снова.

Через пару минут я вышел из зеркала, и сразу же в окно ударил ярко — розовый луч утреннего солнца, высветив сцену сражения на гобелене, а воздух показался теплее и чище.

Здесь уже утро, поспать не удастся, ну да ладно, все равно не заснул бы, тело потряхивает радостное возбуждение и странная жажда куда‑то бежать, что‑то делать, ломать, строить…

Я прошелся взад — вперед, торопливо вживаясь в мир Сен — Мари и вспоминая его проблемы, затем отворил дверь в коридор.

Стражи подхватились, лица ошалелые, но никто не спал, вижу, просто мое внезапное появление в кабинете всякий раз несколько ошарашивает.

— Секретаря ко мне, — распорядился я. — Сколько можно спать?

Далеко за пределами дворца прокричал петух. Кажется, после его крика исчезает всякая нечисть, а я вот, как чисть, появился на смену, можно сказать.

Жерар Макдугал, угрюмый и молчаливый, сдержанный до неприличия, переступил порог, поклонился и уставился в меня тяжелым взглядом.

— Доброе утро, — сказал я саркастически.

— Утро доброе, — ответил он сдержанно. — Это в самом деле вы?

— А кто же?

Он ответил равнодушно:

— Да тут появлялись двое… Правда, выше второго этажа не прошли, рассеялись… не сами, правда, но внизу обманули многих. Ваше высочество?

Я спросил сварливо:

— Неужели и вас надули?

— До третьего этажа не дошли, — напомнил он вместо того, чтобы уверять громогласно насчет своей необманимости. — Ваше высочество, вы весьма вовремя.

— Еще бы, — сказал я саркастически.

— У нас, — сообщил он, — накопилось немало дел, которые требуют именно вашего вмешательства.

— Тащите, — сказал я обреченным голосом. — Все‑таки придется подумать над системой наместничества…

— Работы будет еще больше, — предупредил он немедленно, будто тоже только что раздумывал о наместничестве.

— Почему?

— Придется контролировать и самих наместников.

Я промолчал, а он исчез и через пару минут принес из соседней комнаты, где его кабинет, большой ларец, откинул крышку и начал вытаскивать тщательно уложенные бумаги, грамоты, указы, распоряжения. Почти все требует только подписи, но с десяток бумаг вообще только с заголовками, состоящими из перечисления моих титулов.

— Как вообще обстановка?

Он разгладил первый лист и, придвинув ко мне ближе чернильницу с торчащим из нее пером, разместил так, чтобы мне было удобнее ставить подпись.

— В город съезжаются знатные гости, — сообщил он. — Из‑за того, что вы поторапливали, решено коронацию не откладывать до весны, как принято, а провести сразу же после выборов нового короля.

— Наконец‑то, — буркнул я.

— А каковы новости… у вас?

Мне показалось, что спрашивает не только настороженно, но и с некоторым затаенным испугом.

— Что вас бросает в дрожь? — полюбопытствовал я. — Известие, что у нас где‑то неприятности, или же сообщение, что в наш братский союз возжелало войти еще одно королевство?

Он вздрогнул, натянуто улыбнулся.

— Надеюсь, шутите?..

— А угадайте.

Он покачал головой.

— Не рискну. Неприятности меня, сказать честно, не пугают. Неприятности всех нас сопровождают на жизненном пути, от них никуда не деться. А вот это королевство, что как бы само возжелало под вашу загребущую, может бросить в дрожь.

Я изумился, даже подписывать перестал, уставился на него во все глаза.

— Почему?

— Когда карман переполняется, — ответил он мрачно, — он лопается, и высыпается уже все. Чем выше взбираешься, тем больнее падать…

— Это я слышал, — прервал я. — Как‑то и где‑то. Давайте сразу же огорошу вас, дорогой друг. Под вашу загребущую, ну ладно, мою, хотя я считаю ее как бы общей в некотором плане, добровольно и с энтузиазмом попросились два королевства: Ламбертиния… да — да, они от радости решили стать королевством… или же затем, чтобы мы их приняли, а также королевство Мезина. Я хотел отказать им в их просьбах, но так и не сумел подыскать веских доводов, так что пришлось принять.

Он смотрел, оторопев, во все глаза, наконец пробормотал:

— Но… здесь об этом невероятном событии даже не знают… Как… не понимаю, как вы сумели…

— Защитить демократические преобразования, — подсказал я, — и базовые либеральные ценности донельзя свободных от всего граждан?..

— Ну да…

— Там как раз мимо шли две армии, — сообщил я. — Весьма кстати. Одну я развернул на запад, другую — на восток. Там пока и побудут, находясь на страже мира, демократии и природных ресурсов.

Он кивнул, лицо оставалось мрачным.

— Налогооблагаемая база?

— Выросла, — сказал я ободрительно. — Все сразу хватаете главное, сэр Макдугал!.. Вы барон или пока виконт?

Он поморщился.

— Ни то, ни другое. Насколько выросла?

— Где‑то на треть, — сказал я, — если не больше. Просто в связи с будет раздача пряников. Вам предстоит смиренно и с благодарностью принять хотя бы титул барона.

Он заметил осторожно:

— Я даже не виконт.

— Виконта пропустим, — сказал я, — у нас, знаете ли, темпы… Весь просвещенный мир дивится, а непросвещенный так и вообще ахает. Нет — лучше графа! Наш двор растет, управлять им должны люди, внушающие даже дуракам, которые, кроме титулов, ничего не понимают.

Он сказал все тем же голосом, но я все равно услышал тщательно упрятанное удовлетворение:

— Как скажете, ваше высочество.

Я подписал еще с десяток бумаг, Жерар добросовестно прикладывает печать к горячим каплям сургуча. Я коротко взглянул на его сосредоточенное лицо, заулыбался.

— Как же хорошо вернуться…

Он остро взглянул на меня, на мгновение вскинул брови, такие же строгие и жесткие, как он сам.

— Ваше высочество из всех королевств предпочитаете это?

Я замедленно кивнул.

— Нечто во мне предпочитает… То ли здесь теплее, хотя на севере от людей тепла видел больше, то ли океан манит… Но сердце, понимаю, должно быть здесь… Или ум?

— Тут дела просто сложнее, — сказал он практично, — и важнее. А вас, ваше высочество, тянет к великим свершениям. Там, на севере, мелкие драчки друг с другом, а здесь перед вами неизведанное…