— Но гибель неизбежна при подрыве зарядов с отравляющим веществом. Да и без Гекзина, только от гранаты. Ф-1 мощная штука, она одна разнесет здесь все. Что-то темнишь, госпожа Губер.

— Верно. Вот мы и дошли до главного. Это Сафас наивно считал, что я бессловесное орудие в его руках. И непременно сделаю то, что он хотел. А именно организую и проведу серию террористических актов в Москве. Так же Сафас был уверен и в своем помощнике. Но заблуждался. Мне Гекзин был нужен совершенно для других целей. И ты сейчас узнаешь для каких.

Уланов ухмыльнулся:

— Можешь не продолжать. Ты все организовала так, чтобы получить возможность торга. Ты отдашь отравляющее вещество взамен заложников и определенной суммы денег. Скажу тебе, ты не оригиналка в этом.

— Это очень хорошо, что мы понимаем друг друга с полуслова.

— А говорила, пасть закрой! Если договариваться, то вести диалог.

— Никакого диалога, майор, только условия.

— Ну давай, выкладывай свои условия.

— Но ты слишком мелкая пешка, чтобы договариваться, к тому же даже не сотрудник Управления по борьбе с террористической угрозой.

— А тебе кто нужен? Президент? Глава правительства? Или на худой случай начальник Управления?

— Мне нужен человек, способный выполнить условия.

— Но на такого человека еще надо выйти. А это, поверь, не так просто и довольно долго. Я же могу сыграть роль посредника. И тогда процесс ускорится.

Губер провела стволом по подбородку.

— А ты умный человек, Роман Уланов. И ты прав. Хорошо, будем считать тебя посредником. Условие первое…

Уланов перебил ее:

— Погоди, погоди, Алевтина. Дабы переговоры сразу вошли в конструктивное русло, надо чтобы ты пошла на некоторые уступки.

— Какие еще уступки?

— Отпусти Людмилу и свою мать. Они тебе не нужны.

— Нет, майор, условия буду выставлять я.

— Конечно, но зачем тебе Люда и мать? Вместо них в заложниках окажусь я. Хочешь, еще один офицер.

Голос подал Гюнер:

— Не соглашайся. Или иди на уступки при выполнении первого условия.

— Да, дорогой, я тебя услышала. Но позволь все решать мне.

— Я предупредил.

— Сказала же, что услышала.

Она посмотрела на Уланова:

— Значит, Роман, договариваемся так, я готова отдать вам груз, но не весь, пару ящиков останется при мне.

— Что взамен?

— Деньги. Двадцать миллионов долларов.

— Ты представляешь, сколько это?

— Конечно представляю. Двадцать чемоданов. Но это если говорить о наличке. Меня же устроит и безнал. Перевод на счет, который укажу.

— Допустим, условия будут приняты. Дальше?

— Дальше и будем говорить. Впрочем, я готова отпустить мать.

— И Людмилу.

— Нет, только мать. Она больна, после того что узнала обо мне, состояние ухудшилось и ей нужна помощь. Вот ее и окажете. Итак, двадцать восемь ящиков с Гекзином и мать в обмен на деньги.

— И Людмила. Вот если бы ты отдала весь груз. А за то, что оставляешь вещество, способное убить около семисот человек, отпусти и Людмилу. Такой обмен еще рассмотрят наверху.

— Там, наверху, рассмотрят все варианты.

— Да, но если я очень попрошу одного влиятельного человека, в Управлении согласятся.

— Черт с тобой, — чертыхнулась Губер, — отпущу сестру, но только после того, как деньги поступят на счет. Впрочем, и груз отдам тогда же. А мать? Мать, когда будет согласие. И на этом первый этап сделки завершаем. Ступай, договаривайся со своим влиятельным человеком. Договоришься, позвони на телефон Людмилы, я назову счет!

— Нам надо проверить тебя, дабы убедиться, что ты та самая, за кого выдаешь себя.

— Нет, майор, вам важно заполучить отравляющее вещество. Но я назовусь, приемные, похитившие меня, родители погибли в автомобильной катастрофе еще пятнадцать лет назад. Моя фамилия Быстрова, имя-отчество тебе известно. Все, иди! И без шуток. В этой жизни, майор, мне нужно либо все, либо ничего и жизнь в том числе. Я подорву Гекзин, если не останется другого выхода.

— Тебя не интересует, что стало с охраной?

— Ну если ты здесь, то их уже нет.

— Логично!

Уланов взялся за «Винторез», но Губер остановила его:

— Автомат оставь?!

— Это не автомат.

— И все равно оставь. Пусть будет у нас.

— Вы и так хорошо вооружены.

— Не волнуйся, майор, я верну, как только решим все вопросы. Потом мне не надо будет оружия, вашего! И ступай, я жду.

— Людмилу тронешь, порву!

— Ой, какие мы грозные, как же я могу тронуть родную сестру, Рома? Иди или я передумаю и выставлю более жесткие условия.

Оставив «Винторез», Уланов вышел из дома. На улице Демко, Лазарев, Молчун по-прежнему находился под машиной. Дунин не проявлял себя.

— Что, Рома? — спросил Демко. — лихо обвела тебя Людмила?

— Это не она.

Майор рассказал историю семьи Седовых.

Демко присвистнул:

— Вот это сериал. Захочешь, не придумаешь. Значит, Людмила и ее мать в заложниках у родной сестры и дочери?

— Да. Но с ней, с этой Губер, еще Гюнер и Лахно. Вообще-то обстановка критическая. Звоню Смолинскому. Будем принимать решение.

— Вот он обрадуется?! А Молчуну что, так и сидеть под машиной?

Уланов посмотрел на прапорщика, который находился под «Газелью», сказал:

— Да, его из комнаты не видно, из комнаты виден кузов. Так…

Уланов вызвал по связи Смолинского.

Тот ответил сразу же:

— Слушаю!

— Подъезжайте, Владимир Алексеевич, по первой улице Выселок до водонапорной башни. Входите в крайний правый участок. Там встретимся, поговорим.

— Есть о чем?

— Есть!

— Встречай!

Уланов повернулся к Демко:

— Ты в обход, в тыл здания.

Взглянул на Лазарева:

— Тебе со мной! Пошли.

На участке Уланов сказал Лазареву:

— Займи прежнюю позицию и смотри за домом. Если что — немедленный доклад мне.

— А генератор?

— Он не нужен. Вырубить его к чертовой матери.

— Понял.

Уланов прошел в сад. Видел, как остановилась «Хонда», как из нее вышли Смолинский, Орленко, Чернов и Лютиков. Они перепрыгнули через забор, подошли к майору. Точнее, подошел Смолинский, остальные остались в стороне, готовые к действиям.