Ру лизнул ей пальцы.

Молли задумчиво смотрела на озеро. Несколько дней в чудесном месте, которое она считала Соловьиным Лесом, вернули ее к жизни. Она пощекотала теплое брюшко Ру и призналась себе, что в ее выздоровлении немалую роль сыграл Кевин. Он не только упрям, но и дерзок до невозможности, он бесит ее, и, вероятно, именно поэтому она сумела выйти из своей скорлупы, своего добровольного заточения.

Несмотря на все разговоры о ее уме и сообразительности, он без особого труда держится с ней как равный. Подобно нескольким другим игрокам, которых она знала — Дэну, Кэлу Боннеру и Бобби Тому Дэнтону, — Кевин обладал немалым интеллектом, которого не могло скрыть даже его глупейшее поведение.

Молли снова вздохнула и перевела взгляд на сад, уже расчищенный Троем. Сирень стояла в полном цвету, ирисы подставляли солнцу пурпурные оборки, а куст пиона был усеян бутонами.

Между клумбами мелькнуло что-то яркое, и Молли увидела сидевшую на скамейке Лили. Сначала ей показалось, что Лили читает. Да нет, кажется… кажется, шьет!

Интересно, почему Лили так холодна с ней? Чисто личная, хотя ни на чем не основанная, неприязнь или гнусные статьи в газетах?.. «Сестра владелицы „Чикаго Старз“, увлекающаяся сочинением детских книг…»

Поколебавшись, Молли поднялась и вышла через заднюю дверь.

Она давно удивлялась тому, что дама, так убедительно игравшая роль теледивы, безропотно согласилась поселиться на чердаке. Несмотря на свитер от Армани, небрежно наброшенный на плечи, она казалась удивительно умиротворенной здесь, в этом небольшом заросшем саду, с шитьем на коленях. Настоящая загадка. И хотя трудно питать симпатию к человеку, столь явно тебя не терпевшему.

Молли не могла ненавидеть Лили, и не только из-за прежнего увлечения сериалом «Лейс инкорлорейтед». Только очень мужественный человек может стойко терпеть откровенное презрение сына.

У ног актрисы, рядом с большой корзиной для рукоделия, лежала Марми. Ру, не обращая внимания на кошку, подскочил поздороваться с ее хозяйкой, а та наклонилась, чтобы его погладить. Молли поняла, что Лили работает над покрывалом, подобного которому она в жизни не видела. Не обычный геометрический узор, а вихрь разводов и спиралей самых разных оттенков зеленого с вкраплениями бледно-лилового и контрастными штрихами небесно-синего.

— Поразительно! — вырвалось у нее. — Я не знала, что вы настоящий художник!

Знакомая неприязнь в глазах Лили превратила летнее тепло в январскую стужу.

— Это всего лишь хобби.

Мать Кевина явно пыталась избавиться от нее, ни Молли решила не отступать.

— Вы очень талантливы. Что это будет? — поинтересовалась она.

— Возможно, большое покрывало, — неохотно ответила Лили. — Обычно я делаю вещи поменьше, что-то вроде подушек, но этот сад требует чего-то более эффектного.

— Вы хотите изобразить сад? — удивилась Молли.

Хорошее воспитание не позволило Лили грубо оборвать непрошеную гостью.

— Всего лишь травы. Я только вчера начала работу.

— И сначала сделали эскиз? Или образец?

Лили покачала головой, пытаясь положить конец беседе.

Молли уже хотела уйти, но передумала: уж очень любопытство одолевало.

— Но как вам удается сделать такой сложный узор без предварительного рисунка?

Лили долго молчала, прежде чем пояснить:

— Я начинаю сшивать лоскуты в заранее намеченном порядке, а потом беру ножницы и подправляю форму. Иногда приходится выбрасывать все, что получилось.

Молли понимающе кивнула. Она тоже создавала свои произведения из обрывков и фрагментов: несколько строчек диалога, хаотические наброски. Она никогда не знала заранее, о чем будет ее книга, пока не заканчивала пару глав.

— А где вы достаете ткани?

Ру положил голову на шикарные босоножки Лили от Кейт Спейд, но, похоже, их владелицу больше беспокоила назойливость Молли.

— В моем чемодане всегда лежит коробка с лоскутками, — сухо ответила она. — Я покупаю их оптом, но на такую вещь требуется материя, уже имеющая некоторую историю. Возможно, попытаюсь найти антикварный магазинчик, торгующий старой одеждой.

Молли еще раз посмотрела на сад трав.

— Скажите, что вы видите?

Она ожидала отпора, но прирожденная вежливость Лили снова взяла верх.

— Прежде всего меня привлекает лаванда. Это одно из моих любимых растений. И мне нравится серебристый отлив полыни, прямо за лавандой. — Увлеченность Лили постепенно превозмогла предубеждение против хищницы, окрутившей ее сына. — Мята слишком разрослась. Ее следует выполоть, иначе она заглушит другие растения. Видите, вон тот маленький кустик тимьяна из последних сил борется за выживание.

— Какой из них тимьян?

— Этот, с крошечными листочками. Если дать ему волю, он может оказаться таким же захватчиком, как мята. Просто действует не напористо, а исподтишка. — Лили подняла голову и в упор посмотрела на Молли. Та поняла намек.

— Думаете, у меня с тимьяном есть кое-что общее?

— А разве нет? — холодно осведомилась Лили.

— У меня куча недостатков, но коварство в их число никогда не входило.

— Что ж, поживем — увидим.

Молли отошла в конец сада.

— Я изо всех сил пытаюсь невзлюбить вас так же сильно, как вы почему-то ненавидите меня, но это нелегко. И все потому, что с самого детства считала вас своей героиней.

— Как мило. — В голосе актрисы отчетливо зазвенели льдинки.

— Кроме того, вы любите мою собаку. И у меня ощущение, что дело не столько в моем характере, сколько в поспешном замужестве. Вы опасаетесь худшего, и это вполне естественно.

Лили насторожилась.

Молли решила, что терять ей нечего, и выложила карты на стол:

— Я знаю, кем вы в действительности приходитесь Кевину.

Лили судорожно сжала иглу.

— Странно, что он вам признался. Майда говорила, он ни с кем не откровенничает.

— Он и молчал. Я сама догадалась.

— Вы очень проницательны.

— А вы, видно, не слишком спешили увидеть сына.

— После того как бросила его? — с горечью уточнила Лили.

— А вот этого я не сказала.

— Но подумали. И правда, что же это за женщина, способная отказаться от ребенка, а потом нагло лезть в его жизнь!

— Очень сомневаюсь, что все обстоит именно так, — осторожно заметила Молли. — Перед тем как расстаться, вы нашли ему теплый дом и хороших родителей.

Лили упорно смотрела вдаль, но Молли показалось, что безмятежность и покой, овладевшие ею в заброшенном садике, бесследно исчезли.