— Как же ты любил ее?!

Влад помолчал, раздумывая.

— За это и любил, — ответил он, наконец. — За дерзость, за смелость. Думал, подруга верная будет. Отчаянная, никого не боящаяся. Только подруги из нее тоже не вышло бы. Сердца нет. Она живет и принадлежит только своей семье. Только их планами, мыслями и идеями существует. Только себя и может любить. Не думай о ней; с ней тоже решу.

Он глянул в мое лицо, любовно пригладил светлые волосы.

Но что задумал сделать с ней, не сказал.

И я не поняла; то ли подстеречь ее хотел, чтоб как можно больше грехов ее приметить, то ли жалел все же…

***

Жана и Клотильду кинули в крепкий сарай, надев колодки, чтоб те не кусались. Связали покрепче и оставили до приезда Господаря. Прежде, чем спалить на площади, он хотел допросить их лично.

Упыри — племя живучее. Господарь явился только к ночи, когда похолодало. Любой другой человек давно бы замерз насмерть, целый день да без движения. А эти только злобно глазами хлопали, когда он вошел, да бошками ворочали, зажатыми в деревянной колодке.

— Что, огулял уже мою бабу? — прохрипел Жан злобно, старясь из своего незавидного положения высокомернее глянуть на Господаря, пока тот устраивается на принесенном ему сидении, подбирает полы плаща. — Огуля-ял, чую. Запахом ее пропах…

И заскрипел обломанными зубами, застонал, забился в лютой муке.

— Да, Бьянка сладко пахнет. Сладкая женщина. Теплая. Так надо было самому за женой-то ухаживать, чтоб другим не приходилось, — спокойно заметил Господарь, поправив островерхую шапку, отороченную черными соболями.

— То же самое и о тебе могу сказать, — осклабился Жан. — Сам-то тоже за женой не досмотрел? А?!

Господарь и ухом не повел.

— Ну, уж ты-то такую строптивую кобылку вряд ли мог оседлать. Не по тебе кобылица, — ответил он. — Слабоват ты. Да и трусоват.

Жан снова скрипнул зубами, рванулся яростно. Только железо о дерево загремело.

— Зачем пришел? — прохрипел он. — Мучить, пытать? Глумиться? Жену отнял, смеяться станешь?

— Ну, жену-то ты сам, положим, выгнал, — беспечно ответил Господарь. — Тут на меня не надо пенять. Про то, кто тебя оборотил, тоже знаю. Господарыня тебя подловила, на твоей жадности и трусости.

— Чего тогда надо?! Сожги уже, и дело с концом!

— Так спешишь умереть? Я думал, перед смертью каждый миг дорог.

— Душу пришел травить?

— Интересно как… У тебя, говоришь, душа есть?

Жан сверкнул злобно глазами.

— Все ж живое существо! — сердито ответил он. — Дышу, думаю.

— Ну, так облегчи свою душу-то перед смертью. Расскажи, зачем вы все это с Господарыней затеяли. Сколько людей покусал, кого. И чем она тебя держала, что ее ты не тронул.

Жан снова застонал, словно теперь страдал от своей глупости и жадности.

— Замуж обещалась, — глухо ответил он. — Да меня Господарем сделать.

Влад усмехнулся.

— Ну, это не мешало бы тебе и ее обратить. Почему нет?

Жан задумался.

— Ты вот сказал, — глухо произнес он, — что жена моя теплая.

— Теплая, — подтвердил Влад. — Как весна душистая.

— А от твоей холодом веет, как со старого погоста, — зло ответил Жан. — Смотрит в глаза, а ты слышишь, как демоны хохочут. То ли безумна, то ли одержима. Словно врагов от нее отгоняют, оберегают. Вот и думаешь, а не стоит ли за ней силы большей, чем ты есть. Неужто не видел?

Влад качнул головой.

— Не видел, — ответил он спокойно. — При мне-то она глаз поднять не смела. Ну, это ясно. Побоялся ты ее. А ты-то зачем ей понадобился? Упырь?

Жан усмехнулся.

— Душу предлагаешь облегчить? Что ж, скажу я. Мальчишку надо было извести. Найти и прикончить.

— Что за мальчишка? — Влад прищурился, но в глазах его уже прятался смех. — И отчего ты, почему убийцу не наняла?

— Убийца ошибется, а я — никогда, — зло поцедил Жан. — По запаху… по запаху шел. Его нашел.

— Так что за мальчишка? — уже нетерпеливее произнес Влад.

— Тот, что теперь у жены моей, Эльжбеты, ошивается.

— Бьянкой ее теперь зовут, — поправил Влад.

— Да как хочешь назови! — прокричал Жан, неистово дергаясь, словно снова пытаясь вырваться из колодок. — Только он укушен! Мной укушен! Растишь ты упыря у себя под носом и не видишь!

Влад плечами пожал.

— Но она вылечила его, — ответил он. — Думаю, ты и сам знаешь. А слова твои — это от злости. Только злость твоя бессильная.

Жан осклабился, оскалил переломанные зубы.

— Да не скажи, — протянул он, гадко посмеиваясь. — Знаешь, что за мальчишка это?

— Ну?

— Братец женушки твоей ненаглядной, — гаденько произнес Жан. — Мелким еще она велела его выкинуть, чтоб издох. Рей его зовут, да? Наследником его растили. Его не стало — наследницей она стала. А он живучий оказался, крепкий. Не пропал. Вот она и велела мне его отыскать и прикончить.

Жан снова злобно встряхнулся.

— Что, и этот тебе не по зубам оказался? — усмехнулся Влад.

— Ушел, гаденыш, — прошипел Жан.

— Тебя впору пожалеть бы, —с сочувствием произнес Влад. — Что-то все у тебя не складывалось. Даже такой малости выполнить не смог.

Жан расхохотался.

— А ты сможешь? — произнес он, отсмеявшись. — Поди теперь, мальчишку у Эльжбеты-то отними! Да вздерни его на площади! Что она скажет тебе? Уже не так тепло в постельке с ней лежать будет!

Влад качнул головой.

— Вздергивать-то зачем? — с насмешкой ответил он.

— Одна кровь, одно семя, — ругнулся Жан. — Оба прокляты.

— Не скажи, — ответил Влад серьезно. — Я говорил с мальчишкой. В глаза ему смотрел. Светлый он, чистый. И не в ответе за то, что сестра душу демонам продала.

От злости у Жана лицо черной кровью налилось. Он задергался, как рыба в сети, всем своим черным сердцем желая рассорить Господаря с Бьянкой, чтоб причинить боль обоим. И понимая, что ему это уже не удастся сделать…

— Убей его! — шипел он. — Убей, или потом пожалеешь, Господарь! Жену, змеюку на груди пригрел! Мало тебе все?!

— Вот как жалеть начну, там и посмотрим, — усмехнулся Влад.

— На свою